Материалы по теме Было дело над морями, над волнами, за китами Было дело над морями, над волнами, за китами Было дело над морями, над волнами, за китами Было дело над морями, над волнами, за китами Было дело над морями, над волнами, за китами

Записки магаданского летчика
(Окончание, нач. в № 20, 21, 22, 23, 24, 25, 27, 29, 30).
Итак, наконец-то мы встретились с китами, этими странниками моря и большими путешественниками, не ведающими границ. Они запомнили те далекие времена, когда земля была общей для всех, не поделенной условными линиями под названием граница. И несмотря ни на что, подчиняясь только зову предков, проплывая порой тысячи километров, находят свои пастбища, набирают вес и вскармливают потомство.

До самого мыса Дежнева вдоль всего побережья паслись сотни китов. Это была их вода, отданная им природой, и человек никак не вписывался в их законные владения, присвоивший себе право на разум… и на уничтожение.

У нас еще было в запасе полетное время и, взяв курс на восток, решили пройти вдоль западного побережья Аляски и выйти в Чукотское море. Китов не встретили, возможно, они находились вблизи береговой черты, а ближе 15 км подходить не имели права.
Чукотское море встретило низкой облачностью и серым, по-летнему, льдом, оно и понятно – сюда сместились остатки циклона. Вскоре ухудшилась видимость. Мы решили не удаляться от береговой черты, с отдельными участками, сплошь забитыми моржами.
Ни ветер, ни волны, ни холод их не пугают. Жировые отложения надежно защищают от невзгод.
По дальней связи аэропорт Шмидт дал погоду и добро на прием. Подлетели, вышли по командной на связь. Подтвердили добро на посадку, помялись и продолжили:
– У нас приземлился М-4. Полностью на стоянку не зарулил – хвост слегка выглядывает на полосу. Прошу, будьте повнимательней.

Вот где встретиться пришлось! Это военный самолет конструкции Мясищева с велосипедным шасси. Это значит, фюзеляж стоит на полосе на двух массивных стойках, а чтобы не свалился на бок, в концах плоскостей находятся по легкой стойке.
Сам Мясищев талантливый военный конструктор самых больших в Союзе самолетов. Хрущеву в пору разоружения пришлось делать выбор между Туполевым и Мясищевым. И этот выбор был явно не в пользу Мясищева.
И вот спустя пятнадцать лет, с одной из машин встретились на краю земли. Его хищно вытянутое тело с высоким, откинутым назад килем, грузно покоилось на двух стойках, а широко раскинутые крылья поддерживались, словно подпорками, тонкими стойками с маленькими колесиками, выдвинутыми почти из концов крыльев…

Стол накрыт заботливым проводником все теми же консервами из магазина. Крепкий чай на любителя с белым хлебом, сыром и колбасой, не то чайной, не то докторской. Вряд ли можно по вкусу отличить одну от другой… Но летать и не кушать, это сочетание никак не подходит для пилота. И мы пьем ароматную сладкую жидкость, надеясь на скорое возвращение на базу в Магадан…
– Осталось нам найти только полярного кита и на этом закончится наше с вами путешествие, – задумчиво заговорил Берзин.

– Да не грустите вы, Бог даст, еще встретимся. И так уже облазили почти все моря Советского Союза. Пора и домой, – успокаивает его Яша.

– Да я не поэтому… Просто у меня отец в Певеке почти двенадцать лет отсидел.. Залететь бы туда, хоть взглянуть одним глазом… Освободился больной, почти лежачий… Много мы с ним говорили, даже спорили. Но верным ленинцем так и остался… Так и умер с газетой «Правдой» на груди…
Все замолчали, вспоминая каждый свое, и никого из нас не было, чтобы красный и самый справедливый меч правосудия не коснулся кого-либо из родни…

Моросящей ночью взлетел Мясищев, сотрясая мощью двигателей здание КДП, гостиницу и вспомогательные постройки, словно чудовищный змей Горыныч. И утром ничто не напоминало о его присутствии.

Полярный кит. Вроде водился в арктических водах, но в последнее время не замечен. Обычно обитал на стыке воды и тающего льда. Питается в основном планктоном. Примерно такую информацию получили от Берзина и идем по кромке воды и ледового покрытия, пугая белых медведей с их медвежатами. Заслышав приближающийся шум моторов, они, не долго думая, с разбегу ныряют в воду, смешно загребая лапами.
Остров Врангеля в окружении почти сплошного льда с небольшими разводьями черной воды, ну где тут пастись киту? И описав окружность вокруг острова, устремляемся к материковой части.
Лед, почти сплошной лед, битый, торосами и большими полями, словно бескрайние аэродромы, на которые можно спокойно садиться на самолете. Но скорее всего, это лишь видимость. За осень и зиму его часто ломает, корежит, сжимает и наваливает друг на друга, создается красочная хаотическая мозаика, совершенно непригодная для посадок самолетов.
Вскоре утомленная наука угасла на своих местах. Лишь Берзин сквозь блистер смотрит на береговую черту и думает, скорее всего, о своем отце. Неуютны и безлюдны берега Северного Ледовитого океана…

Аэропорт, как чаще всего здесь бывает, закрыт плотными и низкими облаками.Температура плюс один градус, ветер 13 метров, порывы пятнадцать-семнадцать, дождь со снегом. Погода почти по минимуму. Командир смотрит на листок с погодой, протянутый радистом, и отдает Берзину. Тот читает и морщится, понимая, что ни о какой поездке в лагерь не может быть и речи…
В деревянной гостинице на втором этаже, в отдельной комнате Берзин накрыл стол и со своими коллегами справляет поминки по отцу…
Утром зашли будить на вылет. Он единственный сидел за столом, заваленном окурками, совершенно трезвый…

В Магадане уже ожидали штурмана, не сдержал своего слова участковый. Без лишних разговоров сняли его с летной работы и перевели дежурным штурманом.
Командир отделался выговором, с занесением в личное дело, за плохую воспитательную работу.
Берзин через год защитил докторскую и пригласил меня на торжество по этому случаю во Владивосток.
Я был у него в двухкомнатной квартире на два хозяина. Его комната на 16 метров представляла собой скорее морской музей, все стены от пола до потолка в полках, сплошь уставленных диковинными морскими ракушками различной формы и конфигурации. Внизу под полками, на полу, лежат две засушенные головы: меч-рыбы и пилы-рыбы с их принадлежностями, мечом и пилой, да несколько китовых позвонков, используемых, как стулья.

Докторскую обмывали в «Зимовье», деревянном ресторане, стоящем с левой стороны на въезде в город Владивосток.

Он был одет все в ту же черную кожаную куртку, джинсы, за которые ему доставалось на работе. Лишь новая футболка светло-голубого цвета, словно напоминание о многих летных часах, проведенных в воздухе на ИЛ-14.

В заключение вечера он дарил приглашенным красочно оформленную книгу о китах, которую, к великому сожалению, в силу понятной причины, я там и оставил...

Мой командир перевелся в Куйбышев, переучился на Ту-154. Встретиться довелось в новосибирском небе, поговорить не дали, уж слишком был занят эфир.

Яков Иванович ушел на пенсию, и уехал к себе на родину в Астрахань. Через три года вечером шел домой, сбила грузовая машина и только утром его нашли в кювете.
Штурман проработал на 56 км года четыре, а потом покинул город в неизвестном направлении.
Кирилыч из Анадыря, перевелся в Магадан, а затем в город Владивосток, где трагически потерял старшего сына. Трудится сейчас в морской администрации, такой же деятельный и доброжелательный. Дай, Бог, ему здоровья.

г. Магадан.