|
 |
|
| |
|
Это произошло в начале 70-х годов. Центральная Колыма. Канун Нового года, поселок Нексикан. После длительной прогулки по морозу, отдыхая, читаю рассказ Василия Шукшина про то, как деревенский талантливый дурачок и мудрец в одном лице, развлекая бригаду плотников, изображает в танце одного из них.
Я дочитал до места, где у плотника забиваемый гвоздь пошел криво – надо вытащить и перебить. Но гвоздодера у такого растяпы, конечно, нет. И ему приходится вытаскивает гвоздь самой мощной частью тела. Танцор показывает, как плотник садится на гвоздь, зажимает его ягодицами, кожилится, мучается, значит, вытаскивает. Но тут я прервал чтение, так как занесли почту.
«Литературную газету» я как всякий интеллигентный человек читаю с последней страницы – со страницы юмора. А там S0S! Пропал автор знаменитого произведения «Бурный поток» Евгений Сазонов. Просьба ко всем: срочно сообщить в редакцию любую информацию об этом замечательном человеке – о месте его пребывания.
Как человек обязательный, а также под впечатлением мощных ягодиц из рассказа Шукшина, я быстро настрочил письмо в «Литературку». Привожу по памяти. Вот оно:
«Дорогая редакция. Спешу сообщить, что сегодня поутру я полез на сопку за кедровым стлаником, чтобы собрать новогоднюю елку. (Действительно - так и было).
Вам, конечно, известно, что это вечнозеленое и гуттаперчевое растение очень «хитроумное». На зиму оно ложится на землю и уходит под снег. Но еще в начале осени, когда кусты стланика были пышные и высокие, я в соперничестве с кедровками собрал в рюкзачок немного шишек и приметил место.
Но пришлось поплутать, так как морозный туман и видимость очень плохая. Оно и понятно - мороз за – 600. Когда дунешь, округлив рот, раздается гудение, так как выдыхаемая влага мгновенно замерзает и льдинки «шуршат».
По тональности звука я определяю температуру окружающей среды.
Я был в подшлемнике, который закрывает все лицо – оставлены лишь прорези для глаз. Но, в конце концов, я набил мешок ветками стланика и спустился с сопки на отработанный полигон. Пошел к поселку по прямой.
Вы как образованные люди, конечно, в курсе, что на целиковых бортах отработанных золотоносных полигонов иногда работают вольноприносители. Если они работают тайком, без документов, их называют «хищниками». Обнаружив металл (золото), они углубляются в борт, отогревая пожогом, и промывают пески. Иногда из забоя торчат одни ноги, а порой не видно и их. Замечательно, если обнаружена струя россыпного золота (что сравнимо с жилой в руде). Большая удача обнаружить древнее погребенное русло. Или хотя бы попадется кочка' (ударение на а). Проходка в борт идет до «пережима» или оборчения, то есть до полного исчезновения металла по струе. Все это вам, конечно, хорошо известно.
Вы понимаете, что сегодня о работе здесь не может быть и речи. Это тяжелый труд и при более благоприятных условиях, а не в мороз за минус шестьдесят.
Я уже подходил к концу полигона, поселок рядом. И вдруг – что я вижу сквозь туман: в нижней части высокого заснеженного борта, на уровне песков – большущее темное пятно. Подхожу ближе – у меня даже в подшлемнике отвисла челюсть.
На борту, вровень с ним, будто нарисованные, нет, будто высеченные талантливым скульптором две огромные ягодицы. Ниже – ступни ног. Все вместе – будто голова диковинного животного с ушами, растущими вниз.
Вдруг, к моему ужасу, это творение искусства двинулось на меня, как поршень из цилиндра. И вскоре передо мной стоял странный, обрюзгший, толстый тип в неряшливой и грязной одежде и со скребком в руке.
- «Хищнота - кормится с борта», - мелькнуло у меня в голове.
- «Неужели нашел струйку с видимым золотом и собирает на «глаз». Как же он там, в темноте?» - подумал было я, но тут же справа, чуть в стороне, увидел полубочки с теплой водой, а под ними костер.
Около проходнушки - галечные и ифелевые хвосты от промытых песков. Куча угля, дров и все прочее, нужное для работы.
- Евгений Сазонов, - представился мужчина.
Изумленный, я сдернул с лица подшлемник и вмиг признал этого замечательного человека. Как бывает ошибочно первое впечатление. «Возможно, помешал подшлемник», - подумал я.
Передо мной стоял представительный мужчина с интеллигентным и умным лицом, в дорогом и отутюженном костюме, чуть запачканном грунтом.
- Как же вы так?! – почти заикаясь, начал я. – В такой мороз! Вы москвич, знаменитый и известный писатель и поэт. Такой труд. Это же просто невозможно! Зачем Вам это надо?!
Писатель осмотрел меня с ног до головы. Чуть задержал взгляд на мешке со стлаником. Всепонимающая и почти скромная улыбка озарила его лицо.
- Молодой человек, - начал он свой монолог очень проникновенным голосом. – Нет ничего прекраснее, как установить истину!
Тут Евгений назидательно взмахнул скребком.
- Ради этого я готов на все, на любые трудности.
Мне как газетчику и журналисту, писателю и поэту, в конце концов, часто приходится слышать от моих коллег:
- «Переработал тонну словесной руды ради хорошей строчки!»
По сути, адская работа над строчкой приравнена к добыче каких-то крупинок золота. И я решил до наступления грядущего Нового года выяснить правомерность отождествления этих процессов по трудоемкости.
Конечно, словосочетание «словесная руда» - это только тропа, метафора. Но все же… Я убедился, что…
К большому сожалению, я не узнал, в чем убедился Евгений.
Вдруг он отбросил в сторону скребок, соединил кисти рук шалашиком ладонь к ладони, поднес к губам, поцеловал кончики указательных пальцев и резко выбросил руки вперед – ладонями на меня. И исчез...
Я понял, перед тем как раствориться в морозном тумане, Евгений послал мне прощальный воздушный поцелуй.
- «Вот что значит интеллигентность и хорошее воспитание», - подумал я.
Так я закончил письмо в газету.
Глубоко сожалею, что из-за робкого характера и присущей мне скромности я не отправил это письмо в редакцию «Литературки» тогда – 40 лет назад. Чуть позже из газеты я узнал, что Евгения видели в Сандуновских банях, в Москве. «Да, - подумал я. – После наших-то морозов»…
РОБЕРТ ХОРОШИЛОВ |
