|
 |
|
| |
|
XX СЪЕЗД И ЕГО РЕШЕНИЯ В СУДЬБАХ КОЛЫМЫ
П ри всех изменениях, происходивших в стране в течение десятилетия 1953-1964 гг., XX съезд стоит особняком. По сути, для того чтобы сделать процесс реформ необратимым, было принято решение осудить сталинскую политику, в русле которой десятилетиями развивалось советское об¬щество. От Магаданской области на XX съезд были деле¬гированы три человека – первый секретарь обкома Т. И. Абабков, начальник Дальстроя Ю. В. Чугуев и председатель об¬лисполкома П. Я. Афанасьев. Для них доклад Хрущева о культе личности означал только то, что теперь установлены новые правила, по которым предстоит жить и работать. То, что после самого съезда они, как и многие другие делегаты, эти правила плохо представляли, – это один вопрос, но то, что им предстояло объяснить эти правила и Магаданской об¬ластной парторганизации, – вот в чем была реальная про¬блема для руководства.
Собрание магаданского областного и городского актива прошло уже 23 марта 1956 г. Собрание было посвящено ито¬гам XX съезда, и главной темой стал закрытый доклад Хру¬щева. На активе присутствовали представители всех район¬ных организаций в составе 620 человек. Первый секретарь Т. И. Абабков изложил основные положения доклада Хруще¬ва: «В связи с тем, что текст доклада будет полностью зачи¬тан на собраниях первичных партийных организаций, разре¬шите мне на данном активе остановиться лишь на основных положениях доклада. Возвеличивание культа личности... Оно умаляло роль народных масс и роль партии, принижало коллективное руководство, подрывало внутрипартийную демократию, подавляло активность членов партии, их ини¬циативу и самодеятельность. Все это приводило к бесконтрольности, безответственности и даже произволу отдельных лиц, мешало развертыванию критики и самокритики, по¬рождало односторонние, подчас и ошибочные решения воп-росов».
Все последующие выступающие говорили о чем угодно, кроме культа личности. Это связано с особенностями пар¬тийного «нюха»: когда ситуация неясна – лучше молчать. В принципе большинство уже знало о случившемся и раз¬мах репрессий не поражал воображение, как это было харак¬терно для большинства делегатов XX съезда или для массы населения. Для жителей Колымы лагерная действительность была частью повседневной, обыденной жизни.
Яркую критику репрессий нарисовал в своем выступле¬нии Семен Васильевич Марков, с 1932 г. работавший в ОГПУ, а с 1938 г. – в Дальстрое: «Возьмем мрачные 1937-1938 го¬ды – около семидесяти процентов дальстроевской партий¬ной организации было арестовано, и многие из коммунистов были расстреляны. После прибытия политотделов на Колы¬му, созданных ЦК КПСС в 1939 г., было установлено, что дела на многих арестованных коммунистов Дальстроя и приговоренных к смертной казни, вызывают большое сом¬нение. По настоянию политуправления и политотделов дела на многих товарищей были пересмотрены и установлена их полная невиновность. Они были реабилитированы и восста¬новлены в партии. В частности были реабилитированы и восстановлены в партии инженер-коммунист т. Максим-цева, коммунист т. Геренштейн – начальник автобазы № 4, т. Раскин – заведующий Росснабсбытом облисполкома и многие другие. Политотделами были установлены вопию¬щие факты нарушения советской законности, когда по ука¬занию начальника Дальстроя К. А. Павлова на прииске «Штурмовой» выстраивали заключенных и каждого третье¬го здесь же расстреливали без суда и следствия. Тройка во главе с Павловым расстреляла огромное количество заклю¬ченных на ключе Серпантинке в районе Хатыннаха и других местах Колымы. Такое зверство ничем нельзя объяснить, кроме как садистскими потребностями Павлова, Кедрова и других работников Дальстроя. В эти же мрачные годы, когда не было каких-либо оснований для ареста коммунистов, то многих просто сажали в лагерь, они проживали в зоне за колючей проволокой вместе с заключенными, под конвоем вы¬ходили на работу и уходили с работы, и это заключение ком¬мунистов называлось партийным заданием по перевоспита¬нию заключенных. Старые дальстроевцы хорошо помнят, когда прибыли организаторы убийства Кирова – Медведь, Запорожец и другие – в «ссылку» на Колыму, то тогдашние руководители Дальстроя этих убийц встречали в порту с ду¬ховым оркестром и приветственными речами. Медведь и Запорожец были назначены начальниками отраслевых уп¬равлений, под руководством этих убийц работали честные советские люди – коммунисты и комсомольцы. О всех этих страшных злодеяниях, которые были совершены в 1937-38 го¬дах на Колыме, политуправление совместно с политотдела¬ми Дальстроя составили большую докладную записку, с про¬сьбой принять меры к виновным лицам, и направили ее в ЦК ВКП(б) на имя Сталина. Ответом на эту докладную записку последовало снятие с работы начальника Политуп¬равления Дальстроя т. Моренкова, который до этого только что был назначен на эту работу, а начальников политотделов в скором времени перевели с партийной на хозяйственную работу. Так Сталин «реагировал» на совершенно правдивые сигналы партийных органов о произволе, творившемся в те годы в Дальстрое».
Маркова слушали очень внимательно, поскольку знали, что он за человек. Надо отдать ему должное: сам он – чело¬век жесткий, прошедший школу НКВД, 18 лет в Дальстрое, причем с самого начала – на руководящих должностях. Он впитал в себя дух Дальстроя. Дальстрой – это он. Про всех таких руководителей, как он, на Колыме ходили свои исто¬рии, и многие не без оснований могли думать и об его роли в событиях конца 1930-х годов. Маркова слушали, затаив ды¬хание. Он лично знал тех, о ком говорил. В то время, о кото¬ром он говорил, вспоминая о Медведе и Запорожце, в 1934 г., он работал в Ленинграде помощником начальника дивизиона по политработе 51-го полка внутренних дел войск НКВД.
Что заставляло С. В. Маркова выступить с такой речью? Любопытно в этой связи свидетельство заместителя началь¬ника Тенькинского горнопромышленного управления т. Нольского. В апреле 1956 г. он рассказывал, как на второй день после читки доклада Хрущева о культе личности звонил ему из Магадана С. В. Марков: ««Вы почему перед культом личности преклоняетесь?» – Отвечаю: «Не понимаю Вас, Семен Васильевич». – Марков: «Как не понимаете, мало он Вас 17 лет в тюрьме держал? Сейчас же поднимитесь и вы¬бросьте его портрет, вместо него купите портрет Ленина». Это командование под видом партийной бдительности и есть прямое продолжение вредной, непартийной практики последних лет. Отрекаясь на словах, он усугубляет ошибку, перестраховываясь – как бы не опоздать. Зная Маркова с 1940 г., не верю я в искренность его. Будучи начальником политотдела на Севере, он мог бы спасти от смерти тысячи людей, а он этого не сделал. Сталин и ЦК таких указаний ему не давали».
Свою речь Марков закончил так: «Мы вносим предложе¬ние обкому партии создать комиссию и пересмотреть дела расстрелянных коммунистов на территории области. Мы не сомневаемся, что многие из них посмертно будут реабили¬тированы, а также [надо] реабилитировать их семьи и строго спросить с виновных кровавой расправы с коммунистами и честными советскими людьми на Колыме. Это будет одним из наших выводов по докладу тов. Хрущева «О культе лич¬ности и его последствиях».
Отношение партийной верхушки к такого рода заявле¬ниям продемонстрировали вопросы и предложения при принятии резолюции партийного актива. В частности, когда увидели, что в решении никак не отражено предло¬жение Маркова, посыпались вопросы к секретарям:
«Катранов. Я бы хотел внести эту резолюцию: «Просить ЦК опубликовать в «Правде» завещание Ленина».
Тимофеев. Есть предложение не вносить это предложение.
Катранов. Второе предложение. Просить ЦК КПСС со¬ставить закрытое письмо и доложить всем членам партии о результатах проверки в связи с культом личности.
Тимофеев. Есть ли необходимость обращаться в ЦК пар¬тии с этим вопросом? Кто за это предложение прошу под¬нять руки. Прошу поднять руки. Прошу опустить. Предло¬жение отклоняется.
Катранов. Третье предложение – о создании комиссии по изучению фактов вот этой терроризации в Дальстрое, о которой здесь говорил т. Марков. Почему оно не внесено в решение?»
Здесь уже пришлось вмешаться Абабкову: «Выступление тов. Маркова записано в стенограмме, областной комитет партии будет работать над этими документами и найдет эту записку, которую они посылали. Посмотрит, что это за за¬писка, и если будет необходимость, областной комитет пар¬тии примет меры». |
