|
 |
|
| |
|
Арсений Васильевич КРЕЧМАР – ведущий научный сотрудник лаборатории орнитологии ИБПС ДВО РАН, кандидат биологических наук, автор более ста научных публикаций, фотограф-натуралист, соавтор Красных Книг, а также человек очень сильно любящий природу и желающий поделиться этой любовью с окружающими.
Выберите себе работу по душе, и вам не придётся работать ни одного дня в своей жизни.
Конфуций.
Арсений Васильевич родился в Ленинграде 30-го августа 1934-го года. Когда началась война, вместе с матерью и бабушкой был эвакуирован в Казань, где пробыл до конца апреля 1945-го года. Отец Арсения Васильевича, который в это время оставался в Ленинграде, умер от голода зимой 1942-го года.
По признанию Арсения Васильевича, после возвращения из эвакуации их семье пришлось очень нелегко. Квартиру, где они жили до войны, заняли другие люди, с большим трудом удалось отсудить одну комнату.
Несмотря на все трудности, Арсений Васильевич получил среднее образование и в 1952-го году поступил на биолого-почвенный факультет Ленинградского университета.
– Как Вы определились с выбором будущей профессии?
– Мне всегда очень нравилась природа. Я с нетерпением ждал лета, потому что мы обязательно куда-нибудь выезжали с матерью. Лето для меня было такой отдушиной! Я всё время торчал в лесу: занимался рыбной ловлей, наблюдал птичек, посещал юннатский кружок в Ленинграде во Дворце пионеров. Это и определило мою специальность. Маме моей, правда, не очень это нравилось, ей хотелось, чтобы я стал художником. И я под её давлением поступил в среднюю художественную школу при Академии Художеств, где проучился 2 года. И хотя я любил в детстве рисовать, после этого у меня к рисованию всякая охота пропала на всю жизнь. Я понял, что это не моё. Мои сокурсники все были влюблены в искусство, а мне хотелось куда-нибудь в лес.
Я поступил на биолого-почвенный факультет Ленинградского Университета, на кафедру зоологии позвоночных. Во время учёбы я ездил в различные экспедиции: вначале в Карелию, потом попал в Якутию на преддипломную практику. Мне очень понравилась Восточная Сибирь.
– Чем она Вам понравилась?
– Видимо, я романтик в душе. Понравилось то, что людей там не было совершенно, что природа была нетронутой в то время. И когда после окончания университета у меня появилась возможность поехать в Норильск на Таймыр, куда Хрущёв «железной рукой» переправил находившийся до этого в Ленинграде Институт Сельского хозяйства Крайнего Севера, я туда поехал и проработал 5 лет. Там была своеобразная работа, не совсем то, что мне хотелось. Она имела практически направленный вид. Я должен был заниматься такими животными, которые мне не очень были интересны – ондатрой, песцом. Но при этом можно было заниматься чем угодно. Я уезжал в экспедиции на полгода куда-нибудь в тундру и там занимался, чем хотел. Свою работу я выполнял, но оставалась ещё масса возможностей для того, чтобы заниматься птицами.
В Норильске Арсений Васильевич женился, у него родился сын. Но по ряду причин оттуда пришлось уехать.
- Дело в том, что в Норильске климат самый суровый из всех мест, где я побывал. Суровее только, наверное, в Антарктике. Но самое главное, что там работали предприятия – медный завод, никелевый завод и не было никакой очистки воздуха. Иногда, если ветер дул не в ту сторону, дышать нельзя было на улице. Даже в то время, в 1957-м году, чувствовалось, что буквально серная кислота в воздухе. Вокруг в радиусе 10 км засохла вся растительность. Сейчас, когда я на самолёте пролетал над Норильском, там уже примерно в радиусе 100 км всё засохло.
Заводы, конечно, должны работать, там уникальное месторождение полиметаллических руд, их нужно добывать, безусловно, но необходимо заботиться и о природе. Может, сейчас что-то и делается, но за десятки лет, что меня не было, там вот такой эффект.
Уехав из Норильска, Арсений Васильевич поступил в аспирантуру Зоологического института АН в Ленинграде, где за 2 года он написал и защитил кандидатскую диссертацию по теме «Наземная фауна позвоночных Западного Таймыра, её экологическая и зоогеографическая характеристика». После чего летом 1965-го года уехал в Якутию, где работал в лаборатории зоологии института биологии Якутского филиала Сибирского отделения Академии Наук.
- Там было неплохо, но меня потянуло в Магадан.
Когда создавался институт в Магадане, то я сразу же сюда уехал. Хотя в Якутске меня уговаривали остаться, дали там двухкомнатную квартиру. Но всё равно весной 1969-го года я приехал в Магадан.
Сначала Арсений Васильевич работал старшим научным сотрудником в Отделе биологии при СВКНИИ СО АН СССР, а в 1975-м году после организации Института Биологических проблем Севера основал там лабораторию орнитологии, которой заведовал около 10 лет.
– Ваши первые впечатления о Магадане? Как Вам столица Колымского края?
– В Магадане мне понравилось. Здесь не север. Климат очень мягкий, мало отличается от климата в моём родном Ленинграде. Хотя в самом Магадане я мало бывал. Всё время проводил в экспедициях – на острове Врангеля, на Чукотке, в среднем течении Анадыря, множество мест, где мне приходилось работать.
В начале 90-х я уже не имел возможности далеко ездить и организовал полевую базу на границе с Хабаровским краем в 200 км отсюда. Последние 20 лет я работал тут неподалёку. В прошлом году я пару недель проработал в районе Певека, ещё ездил временами по побережью.
– На экспедиции Вы ездили с женой и детьми?
– Жена у меня была замечательная. Она ездила со мной везде, где можно было. Очень мне помогала. Без неё я, наверное, мало что сделал бы. Дети тоже с нами ездили.
– Расскажите про Ваших детей.
– В самом начале я брал Михаила (старшего сына) с собой в экспедиции, ему очень нравилось. Он начал в этой области работать, написал много книг. Сейчас он главный редактор одного из охотничьих журналов в Москве.
А младший сын Евгений у меня преподаёт на биолого-почвенном факультете Санкт–Петербургского университета. Он заведующий лабораторией биоакустики: записывает голоса птиц.
– С чего началось Ваше увлечение фотографией?
– Сразу же, когда я стал ездить в экспедиции, мне очень хотелось запечатлеть всё, что я видел. А аспирантка, у которой я работал лаборантом, увлекалась фотографией. Вот она меня и подтолкнула к этому. В фотографии я пошёл своим путём. Мне всегда казалось, что к этим осторожным животным приблизиться с фотоаппаратом гораздо сложнее, чем, наоборот, когда животные сами приблизятся. И я стал делать автоматические приспособления для фотосъёмки. Вначале делал их довольно примитивными, потом старался усовершенствовать. И достиг очень неплохих результатов. Мои фотографии получались на самом высоком уровне. По качеству они не уступали никаким самым дорогим фотоаппаратам. Хотя аппараты эти я сам делал.
Фотоавтоматы Арсения Васильевича использовались для автоматической съёмки диких млекопитающих и птиц методом установки их на тропах, у нор и гнёзд животных. Кроме того, им были сконструированы специальные скоростные фотовспышки, а также всевозможные приспособления, с помощью которых животные сами производили спуск затвора фотоавтомата.
– У Вас были какие-то навыки? Кто-то Вас учил этому?
– Я привык всё делать сам, поскольку по полгода отрывался от цивилизации полностью. И у меня не было каких-нибудь рабочих, которые бы всё делали. Я чаще всего ездил с женой и детьми, а навыки всё делать своими руками – они с самого начала были. Вот я приведу такой пример: мы как-то были с женой на Таймыре. А в те времена пребывание в таких экспедициях зависело от того, сумеешь ты добыть еду или нет. Потому что мы жили обычно на подножном корму: охотой и рыбной ловлей. У меня в ружье сломалась пружина. А от ружья зависело многое. Я эту пружину сделал из шомпола. Самостоятельно изготовил: на примусе разогрел, отковал, выпилил. И 2 месяца мы жили, и всё прекрасно было.
– Каких животных Вам больше всего нравится снимать? Есть у Вас любимцы?
– Есть. Бурундуки. Я их очень люблю. Замечательные зверьки. В таких местах, где никого нет, они так украшают существование! Они безобидные и сами легко приручаются. Очень трогательные зверьки. А из птиц мне больше всего нравятся гуси. Очень умные птицы, я ими ещё и профессионально занимался. Это очень интересные птицы.
(Арсений Васильевич опубликовал серию статей по экологии целого ряда видов субарктических гусеобразных птиц, в которых выяснены основные стратегии этих видов в период сезона размножения).
Я стал заниматься ими только когда приехал в Магадан. Здесь я работал старшим научным сотрудником, потом заведующим лабораторией и занимался уже, чем хотел. Раньше я мог заниматься птицами только попутно, попадая в полевые условия, где никто меня не контролировал. Мне это очень нравилось в моей профессии: я всю жизнь работал так, как хотел. Это немногим удавалось.
– Как Вы оцениваете нынешнюю научную молодёжь? Есть ли у Вас продолжатели?
– Их нет, по сути. В биологии, по крайней мере. Может, в других областях есть, я не знаю. В передовые специальности, такие, как генетика, биохимия – туда много людей идёт. Но опять же это люди по большей части конъюнктурные, а раньше шли люди, которые интересуются. Люди старшего поколения все интересующиеся, они не случайно попали в науку. А сейчас смотрят где выгоднее. Ну, в генетику, наверное, отбоя нет. Но с этих кадров много ли толку? У меня прогнозы весьма грустные. В нашей области вообще. У нас средний возраст научных сотрудников – старше 50 лет.
– А что можно было бы сделать, чтобы улучшить ситуацию?
– Да я даже не знаю. Нужно систему образования улучшить. Надо с этого начать, чтобы откуда-то эти кадры появились. Они так просто не появятся. Заинтересовать людей. Есть, конечно, неравнодушные люди, но в процентном отношении их очень мало.
Помимо научной работы, Арсений Васильевич принимает активное участие в природоохранной деятельности, об этом свидетельствует его соавторство в Красных Книгах, публикации научно-популярных статей в России и за рубежом, а также работа над научными обоснованиями при организации заповедников. В 2005-м году за многолетний научный труд в области экологии, фауны и зоогеографии птиц и млекопитающих арктических и субарктических районов Сибири и Северо-Востока Азии Арсению Васильевичу было присвоено почётное звание «Заслуженного эколога Российской Федерации».
– Как Вы относитесь к охоте?
– Я сам был заядлым охотником. Но у меня всё-таки в основе было желание прокормиться за счёт охоты. Я рос в тяжёлое, голодное время, я знаю на себе, что такое голод. И поэтому я с детства научился добывать пропитание и удочкой, и ружьём. Но когда просто так убивают животных, то это, конечно, недопустимо. Сейчас люди от охоты не зависят никак. Одно дело, когда ты находишься где-то в экспедиции и не имеешь возможности пойти в магазин, а другое дело, когда ты живёшь здесь, в городе, выезжаешь, и, дорвавшись до охоты, начинаешь палить без разбора. Я слышал, что даже на продажу стреляют гусей, заказывают заранее.
Мы боремся с весенней охотой на птиц уже десятки лет, но ничего пока не добились. Осенняя охота – ладно. После того как уже размножение произошло – это допустимо. А вот весенняя охота – совсем другое дело, но бороться с ней очень трудно.
– Сейчас животрепещущая тема – ситуация на Украине. Что Вы об этом думаете?
– Ужасно, конечно. Мне непонятно: откуда такая ненависть? Такие же люди, как и мы. Я не рассматриваю украинцев как другую национальность. Это наши братья. Разница в языке у нас меньше, чем в южных и северных районах Франции. То есть этот конфликт искусственный. Агрессия идёт от бандеровских районов. Они действительно во время войны вели себя хуже фашистов.
– Есть у Вас какие-нибудь пожелания магаданцам или самому себе?
– Я хочу, чтобы у нас наука не зачахла. Хочу пожелать, чтобы и Магадан процветал. Я очень люблю Магадан. И если придётся уехать, то только к детям. Если бы кто-то из детей жил здесь, я бы ни за что не уехал.
E. КУХТИНА. |
