|
 |
|
| |
|
Колыма – чудная планета
Из Москвы, от ветерана Севера, старейшего колымского геолога Александра Ивановича Волченкова на имя главного редактора «ВМ» С. Рыжова пришла бандероль с кассетой, на которой записаны воспоминания бывалого поисковика-геолога, работавшего на Колыме в 50-е годы прошлого столетия. В сопроводительном письме он благодарит редакцию за присланную ему книгу «Колымский лед» Павла Гребенюка. Вот что, в частности, он пишет:
– Ваша посылка меня очень обрадовала. И ваша газета, и книга мною были прочитаны за первые же сутки. Передайте Павлу Сергеевичу Гребенюку мою огромную благодарность за его бесценный для меня дар, да еще и с личной авторской подписью. Книгу я буду еще много-много раз перечитывать, с ее персонажами я буду вновь сопереживать те далекие события, свидетелем, а то и участником многих из них мне довелось быть. Многих героев книги я знал лично, со многими был знаком по совместной работе. Есть ряд описанных событий, которые для меня стали откровением, или получили новое толкование. Об этом я скажу ниже… Я хочу сначала рассказать о случае, которому раньше не находил объяснения.
А случилось вот что. В начале марта 50-го года, я, будучи старшим десятником геологоразведки, работал в одной из партий Верхне-Колымского РАЙГРУ. Дела у нас шли хорошо, и мы не сомневались, что переходящее Красное знамя у нас останется и по результатам первого полугодия 1950 года. Вдруг на участок приезжают две автомашины. Ко мне подходит старший приехавшей группы и дает команду: в течение двух часов собраться и погрузиться в машины. В бригаде вместе со мной было 23 человека. Куда и зачем едем? Нам ничего не объяснили. Сказали:
– Так надо.
Члены бригады, а это были бывшие спецпоселенцы, работающие по вольному найму, законопослушные люди, приступили к исполнению распоряжения начальства. Личных вещей у нас было очень мало – одежда, одеяла, а матрасы и подушки, набитые сеном, которое мы вытряхнули. Кружки, ложки, миски побросали в наволочки. И готовы! Багаж разместили в кузове ЗИС-150. В другую машину, ГАЗ-150, погрузили инструменты, буры, лопаты, кайлы, пилы, топоры и другие инструменты. Туда же погрузили пять ящиков аммонита, ящик с капсюлями-детонаторами, бухту бикфордова шнура.
– На первые дни вам этого хватит, – сказали приехавшие чины.
Погрузили на грузовики также продовольствие – муку, сахар, сухой картофель, крупу и т.д. К вечеру выехали на Тенькинскую трассу. Сидели в кузове рядом с багажом, под брезентовым навесом.
Помню, что погода была нормальная, но температура явно не для поездки в кузове. Было около сорока градусов мороза. Мы, тесно прижавшись друг к другу, старались согреться и даже пытались петь. Ночью, на Курильском перевале, машины остановились. Руководитель колонны старший геолог Тенькинского разведрайона Василий Федорович Тяжелялин, выйдя из кабины, заглянул к нам под навес.
– Ну, как вы там, живы, не замерзли? – спросил нас.
– Пока живы, – стуча зубами, отвечали ему.
– Держите, погрейтесь, – сказал Василий Федорович, и передал мне двухлитровую флягу со спиртом и алюминиевый стаканчик.
Это вызвало среди пассажиров большое оживление, и они сразу принялись реализовывать предложение начальства. Разводить и запивать спирт было нечем. Помню, что выход нашли быстро, запивали и закусывали спирт снегом.
Да, еще один факт. Лично для меня, комсомольца, старший геолог передал кусок сала граммов 150 и полбулки хлеба. Но коль скоро бригада у меня была очень дружная, я не мог единолично воспользоваться этим даром. Спросил, есть ли у кого-нибудь нож. Из темноты крикнули:
– Есть!
Передал в кузов полученную еду и попросил по возможности аккуратно, по-братски поделить между всеми сало и хлеб, что было высоко оценено всеми моими спутниками. Дальше ехали уже более комфортно. Но в долине реки Нерючи машины остановились перед парящей на морозе наледью. Вам, магаданцам, такое явление хорошо знакомо. Мы простояли до утра, а с рассветом смогли объехать серьезную преграду. К обеду подъехали к поселку оловянного рудника, туда, где располагался лагерь для заключенных. Там содержались, в основном, молодые женщины из западных районов Украины, Литвы и Латвии.
Весь груз наш занесли в пустующую конюшню. Василий Федорович повел меня в контору рудника. Мне была объяснена наша задача. В долине одной из речек была выявлена россыпь касситерита – оловянного камня. Нужно было срочно ее разведать и определить запасы. Я уточнил у местных специалистов интересующие меня детали и заявил, что завтра же приступим к разведке. Объем и порядок работ мне стал ясен сразу же. Опыт у меня имелся уже солидный.
Сразу после совещания я вернулся в конюшню. Там вовсю шла переделка помещения, ломались стойла лошадей, вставлялись окна и двери, сколачивались сплошные нары. Установили железные печки. Лично для меня выгородили два стойла, получилась комнатка в семь квадратных метров. Это меня вполне устраивало. Да, характерная тогдашняя ситуация: мне, как комсомольцу, нельзя было жить совместно с репрессированными.
В конце дня пошел ознакомиться с объектом работ. Дойдя до него, я был несказанно удивлен тем, что весь полигон, где предстояло нам проходить шурфы, был заполнен женщинами-заключенными, которые готовили его под закладку зарядов для массового взрыва пустой породы и обнажения продуктивного пласта.
Расстроился. Какая же будет работа? У меня 22 молодых, здоровых парня, которые пять лет живут в изоляции от общества, а здесь десятки, сотни молодых женщин…
Вернувшись в свою конюшню, я объяснил своим мальчикам создавшееся положение и объявил, что при условии выполнения дневного задания на 120 процентов буду разрешать походы на рандеву. Но их обязательным условием будет согласование с охраной, что в дальнейшем оказалось делом несложным.
Назавтра, как я и обещал, все мои рабочие были расставлены по намеченным точкам и приступили к проходке шурфов. Работа для них хорошо знакома, а окружающая обстановка способствовала ее высокой производительности. Все озвученные мною условия строго соблюдались.
В начале мая меня прямо с полигона позвали срочно к руководству рудника. Я немедленно явился в кабинет начальника. Там уже сидели все ведущие специалисты предприятия. Во главе стола сидел незнакомый мне какой-то, судя по его поведению, большой начальник. Он сразу же обратился ко мне с вопросом:
– Когда вы сможете передать полигон в эксплуатацию, полностью оконтурить россыпь и подсчитать запасы касситерита?
Я твердо ответил:
– Не позднее пятнадцатого июня все закончим…
– Молодец, парень! – похвалил меня большой начальник. – Вот так бы отвечали все.
Обещание я выполнил. В назначенный срок необходимые документы о разведанных запасах были переданы руководству рудника.
Тогда же, на совещании, высокий начальник распорядился создать на месторождении самостоятельный прииск, о чем я узнал в конце июня, прочитав в районной газете об открытии нового прииска «Восточный».
Так почему же я сейчас рассказываю об этом, почему у меня в памяти высветился именно этот случай? Повторяю, мне помогла книга «Колымский лед» Павла Гребенюка. В ней я прочитал письмо министра внутренних дел СССР С.Н. Кругова, адресованное вновь назначенному начальнику Дальстроя генералу Петренко Ивану Григорьевичу. Не знаю почему, но министр дважды или трижды напоминал генералу о том, что добычу олова надо поставить в первую очередь, даже в ущерб другим полезным ископаемым Колымы. И я допускаю, что «высоким начальником» являлся именно Иван Григорьевич Петренко.
Публикацию подготовил П. ЛИВАНОВ. |
