|
 |
|
| |
|
МАЧЕХА
Вот и в наш дом пришло горе. Что я буду делать, как я буду жить без мужа с тремя детьми? Мы увидели плачущую мать, подошли к ней и все заревели на разные голоса. С работы пришел папа, мама подала ему листок, который назывался повесткой, прочитал, военкомат вызывал его на призывной пункт с вещами, папа призадумался.
Пришел мой черед идти на фронт.- Мы, мужчины, должны защищать свою Родину, так уж в жизни заведено. Мама стояла рядом с ним и держалась за него, тихо плакала. Она понимала, что пришла горькая разлука, которая забирает у нее любимого мужа, у детей отца, уходит он в неизвестность, останется ли он живой, вернется ли домой. Папа успокаивал маму, гладил ее по голове, а мы цеплялись за его ноги.
Маруся, успокойся, не плачь. Эта война будет недолго длиться. Наша Красная Армия сильна и не допустит этого. Мы победим, и я скоро вернусь. (Но война длилась целых четыре года). Вечером мы все сидели у теплой плиты. Папа нас троих детей держал на своих коленях. Мама приклонила свою голову ему на плечо и плакала. Они между собой вели разговор, папа давал ей последние указания.
– Маруся, хватит плакать, уложи детей спать и собери мне все необходимые вещи. Ты береги себя и береги детей, знай, я тебя очень сильно люблю и обязательно вернусь, эта наша разлука ненадолго. Утром мы проснулись, папы дома уже не было.
Эта война в мою жизнь внесла столько горя и слез, погибла мама, мы остались одни, все военные годы жили в страхе, мерзли и голодали.
После освобождения курской области нас отправили в разные детские дома.
Дождались дня Победы и ждали, что теперь за нами приедут папы или мамы и заберут домой. Шел голодный 1946 год.
Однажды меня вызывают к директору детского дома, я вошла в его кабинет, увидела худого мужчину и сразу в нем не узнала своего отца, как узнала, то бросилась к нему и заплакала, сквозь слезы говорила.
– Папа, у нас нет мамы, она погибла. Валя и Вовка потерялись. Мы их найдем? А ты за мной приехал? И мы с тобой поедем домой?
– Эллочка, дочка, не плачь. Вовку и Валю, мы найдем и тоже заберем домой. А теперь, собирайся, мы поедем домой. Я простилась с подружками, и мы уехали.
Ехали долго. В городе Воронеже была пересадка. Там стояли только остовы труб, он был весь разрушен. Мы присели на оставшиеся от вокзала ступеньки перекусить. Отец заговорил:
– Элла, я должен с тобой серьезно поговорить. И ты должна меня понять, жить нам с тобой вдвоем трудно. Ты только не сердись на меня, я женился и у тебя есть маленькая сестра. – Слова отца меня взволновали.
– Как женился? Что, в нашем доме живет другая женщина? Мачеха? – Я закрыла лицо руками, закричала, – Нет! Нет! Не хочу никакой мачехи, не хочу никакой сестры! У меня есть своя сестра и брат. – Я заплакала, отвернулась от отца, головой уткнулась в свои худенькие коленки, всхлипывала и думала, что мне делать. Встать и убежать назад, в детский дом, я не знала, как добираться.
Почему-то меня всегда пугало слово мачеха, читала много сказок, где мачехи все крикливые, злые. И оказалось, что в моей жизни тоже будет мачеха. Я никогда не задумывалась над тем, что мой папа может забыть маму, которую любил и жениться на другой женщине, которая должна мне заменить мою маму. Я ни за что не смогла принять это своим сердцем.
Еще свежи воспоминания о маме: как нам было трудно все годы войны; как во время боев боялась за нас, прятала нас, прижимала к своей груди, как наседка цыплят укрывает своими крыльями, охраняла; какая страшная смерть постигла ее. Моя мама была красивая, добрая, ее руки и душа согревали нас, детей.
Элла, дочка, успокойся, не плачь, – папа обнял меня, прижал к своей груди, я слышала его тяжелое дыхание, сердцебиение. – Я думал, что ты на меня будешь обижаться, знаю, как вам трудно жилось. Я любил маму, но ее нет, я в этом не виноват, нас разлучила война.
– Папа, не заставляй меня называть ее мамой.
– Нет, ты можешь ее назвать тетей Марией.
– Что? Ее зовут как нашу маму? – я возмутилась.
– Элла, ты еще маленькая, и тебе трудно понять мою жизнь. Я остался живой, вернулся домой, а дом пустой, жена погибла, дети в детском доме. И как мне жить дальше? Я женился, решил вас разыскать. Не суди меня строго.
С трудом добрались мы до Солнцево. Я со страхом в душе ожидала встречи с чужой женщиной и невзлюбила ее с первого взгляда. По всем признакам она была похожа на мачеху из сказки: высокая, худая, крикливая, всем недовольная. Папа ей ни в чем не перечил.
Часто, когда он сидел и держал меленькую девочку, я подсаживалась к нему, прижималась, мне хотелось получить его ласки, а он старался отстранить меня, я это заметила, поняла, он боялся мачехи. Это меня так обижало. Мой отец боялся приласкать меня, свою дочь, которую когда-то так любил. К отцу приходили друзья, они курили и вели беседы о войне, я услышала, как папа рассказывал о себе, что их полк попал в окружение, их взяли немцы в плен. Они попали в Швецию, где работали на рудниках, потом их обменяли. Я часто замечала, как папа подолгу кашлял, хватался за грудь и задыхался, он был болен туберкулезом.
Его положили в больницу, где он умер. Опять я осталась одна, круглой сиротой. Надо было идти в школу, а у меня не было ни книг, ни тетрадей. Мачеха говорила:
– Элла, возьми две курицы, пойди на базар, продай и купи себе книги, тебе скоро в школу идти. Итак, я стою в 9 лет на базаре, продаю кур. Продала, купила нужные книги для школы. Пошла учиться в 3 класс. Сильно меня мачеха не обижала, но она была ворчливая и все делала с криком, я этого не переносила. Другой раз она мне сунула в руки петуха.
– Иди, продай.
Я стою на базаре, кричу:
– Купите петуха, продам недорого.
Чувствую, что кто-то взял меня сзади за плечо. Это была соседка баба Дарья.
– Элла, чей это петух? –Наш.
– А где ты его взяла?
– Мачеха послала его продать.
– Элла, это мой петух. – И баба Дарья забрала его из моих рук.- Иду домой и думаю, что я скажу мачехе. Вошла в дом и заплакала.
– Что случилось? Почему ты плачешь? Где деньги за петуха, ты их потеряла?
– Нет. Петуха забрала баба Дарья, она сказала, что это ее петух.
– Разиня, что ж ты ей попалась на глаза?
Какой между ними был разговор, я не знаю, только я заметила, что дети на меня смотрят подозрительно и шепчутся. Это значит, что обо мне пошла слава как о воровке. И я решила убежать от мачехи. Видела, куда она прятала деньги, что получала на детей, я их забрала, взяла кусок хлеба и три картофелины и ушла на станцию. Села на поезд и поехала. Куда ехала и сама не знала. Добиралась, как могла: ехала на крышах, ступеньках, в товарных вагонах. В каком-то городе меня высадили. Как добираться дальше? Что делать? Но я была шустрой девчушкой, пошла в горсовет, вошла в кабинет к начальнику, все рассказала. Меня накормили, дали продукты на дорогу, и милиционер посадил меня на поезд, приказал проводнице, чтоб следила за мной. Так я снова оказалась в своем детском доме, где воспитывалась 8 лет. Вот тогда я и затаила обиду на отца, что он забыл маму, боялся мачехи, боялся меня любить, дать мне свою отцовскую ласку.
Вот эта обида на отца так надолго засела в моей душе. Я от нее пыталась избавиться, но при воспоминании, что в моей жизни была мачеха, мне было горько и обидно. Прошло много лет, когда я все поняла, то все ему простила.
ПОРТРЕТ СТАЛИНА
В детском доме в праздничные дни проводилась генеральная уборка. Дубовые стены и полы оттирали еловыми ветками и песком до желтого цвета. Девочки на стены прикрепляли картинки из журналов и открытки. У меня был портрет Сталина, я его на свою стенку прибила гвоздем прямо в чуб, любовалась. Красиво! Утром директор с воспитателями проводил обход. Он подражал Сталину, носил брюки-галифе и китель защитного цвета. И когда директор увидел на моей стенке вбитый гвоздь в чуб Сталина, он побледнел, не мог вымолвить ни одного слова. Придя в себя, он спросил.
– Чья кровать? – Моя.
– Имя? – Элла.
– Какой класс? – Пятый.
– Кто воспитатель? – Борис Иванович.
– Элла, как ты могла товарищу Сталину в голову вбить гвоздь? Заикаясь, я стала оправдываться, что сделала это не специально, а чтобы было красиво.
– Немедленно снять. – Воспитатель пусть придет в канцелярию. А тебя, Элла, я отправлю в детскую колонию. Ушел. Я и девочки перепугались.
Что теперь будет со мной? Стояла и думала, что делать, меня завтра отправят в колонию, стало страшно. Я не знала что это такое колония? Старшие девочки объяснили мне, что это, как тюрьма для подростков, и я заплакала, мне стало жалко себя, нет никого близкого, чтобы заступился за меня. Девочки уговаривали меня.
– Элла, не плачь, успокойся. – Мы тебя в обиду не дадим. Все пойдем к директору, постараемся уговорить его, что ты не виновата и хотела портретом товарища Сталина украсить комнату. Никуда он тебя не отправит, решил попугать.
За мой проступок директор воспитателю сделал выговор, а он отругал меня. Слава Богу, все обошлось благополучно. Меня никуда не отправили.
Жизнь в детском доме шла своим чередом, по своему распорядку и режиму, и мы привыкли к такому ритму, хотя он нас тяготил, не было той детской свободы. Мы порой чувствовали свое одиночество, не хватало родительской любви и ласки, а она так нужна была детям в нашем возрасте, особенно девочкам. При воспоминании о страшной смерти мамы, о брате и сестре, я уединялась и плакала. Воспитатель наш был строгим человеком, часто проводил с нами беседы, учил нас жизни.
По воле случайности в наш детский дом был переведен учиться из дошкольного детского дома мой брат. Эта встреча была радостной. Он стоял в сторонке повзрослевший, худенький, стесняясь, подошел ко мне.
– Элла, я так скучал по тебе.
– Я тоже. – Я говорила, что встретимся. Теперь будем вместе. Но перед нашей жизнью снова оказалась преграда. И этот детский дом решили расформировать. Мы повзрослели, и надо было решать вопрос, как быть, как жить дальше? Воспитатель решил вызвать меня на личную беседу.
– Элла, ты думаешь о своей дальнейшей жизни?
– Да.
– Куда думаешь поступать учиться?
– Я решила пойти учиться в медицинское училище.
– Правильно, надо иметь специальность.
Снова предстояла разлука с братом. Я уезжала учиться. В какой детский дом попадет брат? Что его ждет впереди? Жизнь нас снова разводила по разным дорогам.
ПАМЯТЬ
Прошло много лет, мне уже за семьдесят, я решила посетить свой родной край, где прошло мое горькое детство в суровые военные годы, они так и не уходят из моей памяти. Еще издали, из окна автобуса я увидела золотистые купола сельской церкви, которые четко отражались на чистом голубом небе.
С приближением к селу я почувствовала душевное волнение.
Край, где ты родился, всегда присутствует в твоей жизни, туда тебя тянет какая то родственная сила.
Был конец апреля, я шла по улице, утопающей в зелени буйно цветущих садов, где деревья вишен, слив и яблонь стояли в своем белоснежном наряде, и в воздухе ощущался легкий, нежный аромат от их цветения.
Как многое изменилось в селе за эти годы. Нет той силосной башни, где немцы расстреливали наших пленных солдат. Нет колхозного шумного двора и колхозного сада. На том месте идет застройка, селяне строят новые добротные дома. Ноги сами привели меня на луг, где, как и прежде пасутся стада. Узнала то место, где саперами была взорвана невзорвавшаяся при бомбежке бомба, оно поросло густо цветущей травой и уже о ней никто не вспоминает, все ушло в прошлое.
(Продолжение следует).
Посидела на берегу реки Сейм, его берега густо заросли осокой и цветущей травой, по глади воды расходятся круги от играющих рыб, и по нему плавали стада уток и гусей. Издали, виден лес «Дубовое» Снова на меня нахлынули грустные воспоминания из моего детства, участился ритм сердца и на моих глазах невольно появились слезы. Детство, а было ли оно у меня?
Немного помню из довоенных лет моей жизни, любящих друг друга родителей, я была любимым и обласканным ребенком. Отец брал меня на руки, сажал на плечи и так всегда меня носил. Жизнь была мирной и спокойной. А потом началась война. И какая страшная участь постигла меня, брата и сестру. Нам пришлось пережить ужасы войны, страх перед боями и бомбежками, гибель мамы, голод, холод и годы сиротства. Все эти переживания меня маленькую, шестилетнюю девочку заставили повзрослеть. Со мной рядом были маленькие брат и сестра, и я
за них переживала, теперь я должна была заботиться о брате и сестре и думать, чем их покормить. А потом жизнь в детском доме, где надо было выживать, не дать себя в обиду. Отстаивать свое я, в те голодные послевоенные годы. Все это, теперь, кажется, что было давно, а только память помнит, что это было недавно. И не дай, Бог, чтоб такое, повторилось. ***
Я нашла своих родственников и теперь отдыхала в их семье. Каждое утро меня будят поющие петухи и разноголосое пение птиц, и я вижу, как прежде, пастухи гонят стадо в луга.
Каждый вечер выхожу в сад, послушать заливистое, соловьиное пение и ку-ку кукушки, которая облетает свои владения. Как легко и свободно дышится в родном краю! Любуюсь окружающей меня красотой природы и вдыхаю аромат цветущих садов. Все это радует меня и вливает в душу мою смирение и благодарность, и я осознаю, что живу в мирное и спокойное время. Мое сердце испытывает трепетное и радостное состояние.
Но почему я боюсь войти в дом, где погибла моя мама?
Где мое детское сердце познало потерю самого дорогого и любимого для меня человека-маму.
Набравшись смелости, подошла к дому, который утопал в цветущем вишняке. Увидела окна, в которые летели осколки взорвавшихся снарядов, которые и убили мою маму. И так тревожно стало на душе.
Я открыла калитку, вошла во двор. На стареньком крылечке сидела женщина, ее голову покрывала седина, ее натруженные руки, перетянуты синеватыми линиями, вздутых вен, держали деревянный костыль.
Эта женщина моя родственница, в возрасте 92х лет, она уже плохо видела и долго всматривалась в меня, пока не узнала.
– Элла, это ты?
– Да, дорогая тетя Оля, это я. Мы обнялись. По ее морщинистому лицу полились слезы, и она концами беленького платка вытирала их. Вместе с ней плакала и я.
Элла, как хорошо, что ты приехала к нам погостить. Надолго?
Тетя Оля, у меня теперь есть много времени, я на пенсии.
Это хорошо, что ты за столько лет приехала навестить нас. Видишь, какая я старая могла меня не застать при жизни. Я рада встречи с тобой.
Потом тетя Оля много хлопотала, накрыла стол, старалась угостить меня разными соленьями и ароматным вареньем. Мы много говорили о жизни и вспоминали, о прожитых годах.
***
На второй поминальный день после пасхи, мы с двоюродной сестрой Раисой пошли на кладбище. Она быстро нашла могилки своих близких и родителей, вошла за оградку, положила цветы и гостинцы, села на лавочку и поговорила сними.
А я ходила там, где уже давно и много лет никого не хоронят. Выискивала, заросшие травой бугорки, останавливалась около них и думала, не тут ли лежит моя мама или отец. В землю вжималась ногами, сердцем прислушивалась, телепатически искала родственную связь. Но, увы, все напрасно. Возле каждого забытого бугорка, я положила цветы и гостинцы, разговаривала, думала, что мои родители услышат меня. Я жаловалась, какую мне пришлось прожить жизнь с детских лет. Как трудно прожить жизнь без родительской любви и ласки.
Я не плакала слезами, у меня внутри рыдала душа. На этом кладбище было много могилок, умерших от ран наших советских солдат, они так и остались неизвестными. Их так и не дождались ни матери, ни сестры. Знает их эта русская земля на кладбище села Зуевка. Я еще долго ходила по кладбищу, вслушивалась, как в цветущих кустах сирени распевали разноголосые птицы, которые каждую весну возвращаются сюда и поют для них, кто здесь захоронен.
Как долго моя память хранит те жестокие годы войны.
Я попрощалась и с грустью на сердце ушла с кладбища. |
