|
 |
|
| |
|
У каждого из нас свои крутые маршруты в жизни и виражи судьбы. У него свои, у Николая Федоровича Павлуся, который без года 30 лет отдал Колыме и геологоразведке полезных ископаемых. Об этих годах, а еще военных он написал книгу автобиографических воспоминаний «А путь и далек и долог», изданную в конце прошлого года в Магадане. Книгу, о которой в предисловии заслуженный геолог России и добрый знакомый Николая Федоровича Юрий Васильевич Прусс написал так: «…И вот через полвека у меня в руках книга Николая Федоровича. Невольно возвращаешься к тем незабываемым дням 60-х годов, когда Колыма бурно развивалась, строилась, открывали новые прииски и новые месторождения. Жизнь кипела!
С удовольствием прочитал книгу и думаю, она будет интересна не только для меня, но и для многих земляков, особенно геологов».
… Так все прекрасно начиналось. Количек, так звала его мама, был уже принят в училище гражданского воздушного флота и осталась пустая формальность – получить аттестат об окончании десятилетки. Вечером 21 июня 41-го был выпускной бал, в последний раз вчерашние школьники выкурили в туалете по папироске и в первый раз при учителях «выпили горькой и противной водки, от которой всех нас потянуло рвать».
А назавтра, 22 июня началась Великая Отечественная: «Все это было той же ночью, когда пришла к нам вдруг ОНА и все залила нашей кровью… в ту пору грянула война»… Тот день оборвал все мечты паренька из Винничины, бросив его в страшное горнило войны как желторотого неоперившегося воробышка, - так он сам пишет в своих воспоминаниях.
Я, конечно, не намерен пересказывать здесь книгу Н.Ф. Павлуся, отмечу только, что написана она очень интересно, правдиво (для детей и внуков, сказал он) и как-то трагично. Это понятно, не мог Николай смириться с крушением своих надежд, сорванных войной. И еще одно, пожалуй, одно из главных: из-за виражей судьбы не смог он в полной мере отдать себя защите Родины. «Мне было тогда всего 18! Правда, есть люди в таком возрасте, которые смогли стать героями, закрыв своей грудью амбразуру немецкого дота, есть люди, которые в такие годы командовали полками, были сотни тысяч восемнадцатилетних, которых командиры вели за собой в бой и они делали историю, но сколько было и таких, которые, достигнув этого возраста, оказывались без вины брошенными на произвол судьбы, как птенец, выпавший из гнезда в неведомый ему хищный мир зверья. Как судить таких восемнадцатилетних, которые только-только начали жить и не знали еще, что это такое и что следует впереди, как распорядиться этой жизнью и в то же время так жаждущие жизни, потому что им всего только еще 18! Не было еще у них характера, не было еще воли, а одно только любопытство, желание познать, увидеть, запомнить и обязательно жить, выжить! Правда – не любой ценой и, конечно, - не предательством, не ценой жизни и страданий своих товарищей, не изменой своей Родине! Это и 18-летнему должно быть понятно! Да, мне было тогда всего 18! И я – выжил! Я никогда и никого не предал, я не изменил своей Родине, я всегда гордился ею, всегда считал себя ее сыном … но, наверное, до самой смерти буду ощущать на себе вину за то, что в самый тяжкий час для моей Родины, когда каждый стал на ее защиту с винтовкой в руках, с гаечным ключом у станка в угольном или рудном забое, за плугом в поле – я был не с ними, более того – я был на другой стороне – рабски гнул спину на немецкого хозяина… Эта вина красной нитью прошла через всю мою последующую жизнь», - горькие слова человека, которого виражи этой самой судьбы бросали в разные стороны. Слова искреннего человека, правдивого и это лишний плюс книге Николая Федоровича, которую бы действительно почитать всем, да жаль тираж ее мизерен.
Он рвался на фронт, в свое летное училище под Киевом, в конце концов, но все выходы для него из вражеского кольца оказались перекрытыми. Он стал уезжать от немцев в глубь страны, но на них и напоролся. Пришлось бежать обратно, но тут попал в руки пособников врага, предателей, которые принудили его на них работать. Потом рабский труд в Верхней Силезии с клеймом «OSТ», что значило «восточный». А он был рад ему в том смысле, что знак указывал на него как на гражданина СССР.
А потом радость от нашей Победы, от встречи с советскими войсками. В городе Цвитау он узнал о возможности службы в Красной Армии и без промедления пришел в часть и был зачислен в запасной полк. Воевал в артбригаде, был ранен, награжден. В книге Н.Ф. Павлуся много интересных портретов своих товарищей, врагов. Например двух чехов в немецкой форме, которые подъехали на велосипедах к озеру, утопили в нем всю свою военную амуницию и винтовки. Потом удовлетворенно сказав: «Гитлер капут!» укатили. Интересна и противоречива и вообще характеристика наших людей. Когда он в составе войск Рокоссовского возвращался на Родину, то в эшелоне его оказались по большей части штрафники, люди не с чистой совестью. И эшелон, тогда он шел по заграницам, стал вдруг «богатеть», в вагонах появилось обилие продуктов, даже коза на крыше в клетке – «экспроприировали у экспроприаторов» штрафники. Но когда поезд пересек Брест и возле вагонов побежали голодные дети, прося хоть кусочек хлебца, все продуктовое богатство полетело наземь…
Николай Федорович до 1947 года служил в артбригаде в Ахалкалаки, потом демобилизовался, на Украине пришлось вести борьбу с бандеровцами. Ему предложили школу офицеров МВД, но, как он замечает, «проклятое самобичевание по поводу моего гражданского пленения не давало мне морального права на это».
И он выбрал страну заключенных и ссыльных – Колыму, чтобы раз и навсегда покончить с переживаниями на этот счет, чтобы сравняться по условиям труда и жизни с теми, кто, возможно, заслуженно и справедливо нес свой тяжкий крест.
ПО КОЛЫМЕ ПРОКЛАДЫВАЛ СВОЙ СЛЕД…
Заголовок – строка из стихотворения Николая Федоровича. Его же вторая часть книги называется: «Мирное время. Северо-Восток. Колымский край».
Если бы я был большим начальником, то подумал бы о возможности вот такие книги как эта издавать большими тиражами за государственный счет. Ведь это – история нашей многострадальной Колымы, которая должна сохраниться на долгие века. А что такое тираж в 50 экземпляров?! Слезы… Мало кто прочтет воспоминания Н.Ф. Павлуся, колымчанина, геолога.
Я думаю, что если бы автор не стал геологом, то стал бы непременно писателем. Наблюдения его просто удивляют: «Но то, что я увидел в Находке, когда мимо нашего бивуака проходила колонна японских военнопленных – меня поразило. Впереди колонны, где-то далеко, на приличном расстоянии, ехал на лошади советский солдат, как будто бы ничего общего не имеющий с охраняемой и конвоируемой им колонны этих военнопленных, затем, непосредственно перед колонной шел японский офицер, со своими знаками различия и отличия, в белых перчатках; за ним – два младших офицера, тоже с орденскими колодками, в перчатках, а уж за ними длинная колонна солдат в чистенькой форме, в ботинках, по трое в ряд, четким шагом шли они и … пели, и что, вы думаете, они пели? Они пели: «И на Тихом океане свой закончили поход». Мотив наш, а слова по-японски»…
Итак, летом 48-го пароход «Феликс Дзержинский» с Н.Ф. Павлусем на борту вошел в бухту Нагаева. Вошла туда и «Джурма» с очередной партией заключенных. Окончив в тогда еще не городе Магадане курсы горных мастеров, Павлусь был направлен в Средне-Колымское районное геологоразведочное управление, которое располагалось в Ягодном.
Далее автор повествует о начале своей трудовой деятельности на Колыме, где разведрайонами руководили офицеры, о непростых отношениях с зэками и бывшими зэками, о связях рабочих с заключенными женщинами лагеря Эльген, о том, как иногда главным аргументом в «диалогах» был 12-зарядный американский винчестер, о том, как увидел страшную картину: на сверкающем снегу после взрывов шурфов останки жертв ГУЛАГа.
Н.Ф. Павлусь во второй части книги подробно и, я бы сказал, кропотливо описывет работу на участках, свою личную жизнь, неповторимую природу Севера, поражается высокому качеству продуктов на базах американских поставок: хлеб из муки был так мягок, что достигал высоты до 30-40 сантиметров, а мясная тушенка, колбаса в консервах говорили сами за себя. Но лучше всего, замечает автор, были свои дичь и рыба, которых на Колыме в изобилии: «Из почти поголовных дистрофиков, все без исключения превращались в борцов тяжелого веса, а шеи наедали такие, что в пору было начинать новый полевой сезон».
На геологических картах можно прочесть название ручья «Аннушка». Это он дал ему в честь будущей любимой жены. И опять в книге череда портретов уважаемых им людей: прораб Борис Петрович Худык, сын атамана Семенова, геологи Толя Требуховский, Алексей Александрович Калинин, рабочий Жора Баитов, прораб Саша Александров, завхоз Леонид Васильевич Чекаев… Особые слова и в адрес начальника СВГУ Израиля Ефимовича Драбкина, Юрия Васильевича Прусса и Юрия Георгиевича Толпегина, ставшими впоследствии кандидатом и доктором геолго-минералогических наук соответственно. И совсем другими словами он характеризует преемника Драбкина О.Х. Цопанова, который был полной противоположностью ему…
Не утаивает на страницах книги Николай Федорович и своей личной жизни, своего с женой «бесквартирья» и телеграммы в связи с этим К.Е. Ворошилову, и переадресования ее Ягоднинскому РК КПСС, куда он был вызван: «Если не перестанешь писать, телеграфировать, то мы тебе сделаем…». В ответ он положил на стол секретаря райкома партии свой комсомольский билет. В то время это был поступок. С любовью и нежностью он пишет о рождении в Ягодном 9 мая 1952 года их «первашки» Викочки. С болью в сердце, в отчаянии он говорит о болезни жены…
И снова о работе, о том, как на притоке ручья Топографический, что в бассейне реки Среднекан, в ручье Осеннем ими была подсечена шурфами богатая россыпь. Поздравления, грамоты, первооткрывательские премии. И тут же чисто человеческое, из тайников памяти: «Идя по маршруту вдоль обмелевшей реки, наткнулся на такую щетку, а зная их свойство как ловушек золота, стал копаться в них. В результате насобирал там золотых самородков, величиной в среднем с ноготь большого пальца, полную банку из-под сгущенного молока, побив тем самым рекорд всех доселе известных находок, собранных геологами-поисковиками.
Когда пишу я эти строки, невольно возникает из сегодняшних, разумеется, позиций, а не дурак ли я был, что найденное с полным инкогнито золото не припрятал, а наоборот, хвастаясь, обнародовал, задокументировал и сдал в качестве поискового шлиха в золотую кассу управления?
Все дело в том, что не об этом мы все тогда думали, нашими идеалами были тогда: хорошее исполнение своего служебного профессионального долга, честное служение Родине и приращение ее богатств. Я был таким тогда и остался им. Это жило во мне и продолжает жить еще сегодня».
Что тут добавишь?!
Книгу читал
Валентин СИДОРОВ. |
