|
 |
|
| |
|
В старинной-престаринной Старице, где под небом голубым полыхает золотой пожар от куполов Успенского монастыря на бережку Волги и где каждый камень в древней мостовой, кажется, помнит великого старичанина – первого российского патриарха Иова, наш расправленный от августовской жарищи автобус останавливается.
Покуда «девочки бегут налево», «мальчики направо» и потом запасаются на оставшийся до Твери путь пивом для освежения, в освободившееся нутро «Мерседеса» грузят себя и свои хутули две бабули, судя по всему, из деревни. Для их бесчисленных авосек, рюкзаков, котомок, пластиковых мешков нет места в багажном отсеке и водитель Сева милостиво разрешает бабушкам разместить весь их урожай прямо в салоне. Действительно урожай, да щедрый какой: торчат из тары банки со смородиной, крыжовником, красные да зеленые яблоки, сизые сливы, белеют кочаны капусты, зеленеют хвостики моркови… помидоры, огурцы, лук, чеснок… Бог весть еще что…
– На рынок никак, а, бабули? – смеется Сева, помогая старушкам втягивать дары природы внутрь автобуса.
– Вам бы, молодым, только и думать о рынке, – сердито отвечает одна, – прорынковали Рассею, а мы детям в область гостинцы везем. Тоже живут, предпринимают что-то там. А огородишка хучь какого завести – ума не хватает. Хучь в Твери и земли полно. Нет, мол, зачем возиться, раком в огороде стоять, когда в сельпо всего навалом. Навалом… А от материнского не откажутся, только тащи поспевай…
– И то правда, Арсентьевна, – поддерживает подружку другая. – Мои, вон, тоже, когда в Эммаусе кот…котед… ну домяку двухэтажную отгрохали, стали вокруг обустраиваться. А вижу я, что добрый кусок землицы при доме, поболе десяти соток. Можно и картошки, и моркошки посадить, свое, чай, покупать не надо. И что же ты думаешь, Арсентьевна? Закинула я сыну да невестке про то удочку, так они меня на смех подняли: ты, мол, мама, ничего не понимаешь. Мы, мол, будем по моде здесь каменный японский сад садить. И посадили, хоть стой, хоть падай. Вдоль ограды понавтыкали кипарисов, ну, вроде «можавельника» нашего. Потом привезли самосвал каменюк разных и стали их по участку перекатывать. Между каменюками какого-то мха, вроде нашего клюквенного, наторкали, белого лишая… Одним словом, испоганили землицу японскими причудами, того и гляди споткнешься и голову о них напополам. А какая бы морковка на радость внучкам созревала. Так нет, кебана им надо.
При слове «кебана» мой сосед по автобусу выплеснул из себя только что принятую из банки дозу пива и от взрыва смеха чуть не выпал из кресла…
… Тем временем автобус уже покинул Старицу, германская техника, плавно покачиваясь на российских выбоинах, плывет по шоссе. А бабушки из Бернова (Пушкинские места), «заведенные» водителем Севой, продолжают свой диалог, совсем не о видах на урожай, а «политический». Кстати, мне кажется, что в России ныне разве что младенцы да немые не говорят о политике. Ни о чем другом не говорят – только о политических моментах, внутренних и внешних. На моей малой родине, в малюсенькой деревушке дальний родственник Иван Антонович, 87-летний военный пенсионер, копается в огороде. К тыну подходит его сосед, 85-летний Прохор Петрович, облокачивается на прясло и спрашивает:
– Ну что, Иван, все прет с земли?
– Да прет, Петрович, не знаю, как этот ворох в подпол убирать буду. Кондрашка хватит от работы.
– Да, Иван, дела… А ты слышал, что япошки эти опять наши Курилы вознамерились себе оттяпать. Правильно им наш Медведев ответил, только пожестче надо было: нате, выкусите.
– Точно Прохор! Надо же, успокоиться не могут, япошки-то. Я бы им их узкие глазки на одно место натянул, чтобы Курил не видели и про них напрочь забыли. Нет, Прохор, не доделали мы с тобой всех дел в 41-45-м, не доделали. Ишь, со всех сторон лай да завывания начались: Курилы им отдай, Дальний Восток, Сибирь… А хуху не хохо. Востро, востро ухо держать надо.
Все! Забыта картошка, морковка, пусть подгнивают огромные тыквы, желтеют огурцы и падают на землю яблоки. Какое тут сельское хозяйство, коль «над страною тучи ходят хмуро».
… Но я отвлекся. С переднего от нас сиденья автобуса слышу:
– Плохо, совсем плохо. Цены шире Волги, а лекарства дороже золота.
– А моя мама-покойница, царство ей небесное, сказывала, что при царе даже лучше жилось в деревне, достаток от земли был. И при Сталине хоть порядок держался, воровали меньше.
– А что Сталин? Говори да думай. Не этот ли Сталин и разрушил деревни. Крепких крестьян раскулачил, согнал в Сибирь, а оставил лентяев да пропойц, которые и землю не любили да и работать на ней не думали.
– Но сейчас у нас даже еще хуже, работы нет…
– Работы нет! Скажешь тоже. На земле да работы нет. Не «хочут» работать – вот мой сказ.
– Воруют много. Раньше в дверной клямке щепочка вместо замка, а теперь решетки выламывают, машины угоняют…
– Да и черт с ними, с машинами, все равно они больше не на праведные деньги куплены. А насчет воровства я так тебе скажу: при коммунистах тоже много воровали, только не говорили нам про то. Ничего мы не знали, с утра до вечера по телевизору одного Брежнева казали.
– Раньше в деревне хоть трактора, комбайны были. А сейчас…
– А что сейчас? Пить надо меньше. Все за водяру продали: и дома, и участки, и трактора с комбайнами. Легче всего горлопанить, какие мы бедные да сирые.
– Медведеву надо строже за таких взяться.
– А что тебе Медведев? Не хочешь сам хорошо жить, никакой тебе Путин с Медведевым не помогут.
– И все-таки плохо мы с тобой живем, подруга.
– Мы всю жизнь с тобой, подружка, не жили, а мучились. И теперь нам плакаться в платок поздно, пора уже туда (над креслом взлетел вверх палец) собираться, а не о богатстве думать…
… Я и дальше приготовился внимательно слушать этот парадоксальный, противоречащий диалог старых крестьянок, чтобы потом по памяти записать, как одна из бабуль вдруг резко сменила тему.
– Подруг, да мы старые с тобой вороны раскаркались, а ведь нам скоро на Перовской выходить. Мне-то ведь надо Саньку пре-дупредить еще, чтобы на своем «ландровеле» встречать выезжал, а не на легковушке. На ней он разве увезет весь наш с тобой сад-огород с одного раза. Где тут моя мобила, аль забыла, старая курица, дома…
Валентин СИДОРОВ. |
