|
 |
|
| |
|
Колымский синдром на грузинской земле
Записки Магаданского летчика
(Продолжение. Нач. в № 29)
Наконец пришедший обратился ко мне на чистейшем русском языке: «Привет, земляк», – и протянул руку.
– Ну какие же мы земляки? – сказал я в ответ, протягивая руку. – Я вырос на Колыме¸ а вы здесь, в Грузии.
– Да вот привела судьба и мне побывать на Колыме. Целых двенадцать лет…
Пока мы общались с гостем, хозяйка накрывала на стол, а хозяин снял с крючка глиняный кувшин литра на полтора и не спеша направился к двери небольшой пристройки. Гость жестом пригласил пройти к столу. И, усевшись, мы продолжили беседовать на отвлеченные темы.
На расставленных на столе тарелках появилась зелень: лук, помидоры, огурцы, тархун, киндза и все то, чем богат грузинский огород. В заключение молчаливая хозяйка принесла мясное блюдо, и оно дымилось, источая аромат баранины в быстро надвинувшиеся вечерние сумерки. Появился хозяин, поставил кувшин на стол и плотно уселся на принесенный хозяйкой усиленной конструкции табурет. Основательность и торжественность его облика сквозили и в его движениях. Не спеша, даже плавно, взял кувшин за узкое вытянутое горло и разнес его по граненым стаканам, стоящим напротив нас. Из горлышка потекла тёмная, густоватая жидкость, наполняя их под поясок.
Хозяин поднял стакан, и в вечерней тишине, когда даже самолеты сделали перерыв в полетах, зазвучал его глухой голос с нотками торжества и достоинства. Я слушал его голос и наконец-то начал понимать, какой я хороший человек, раз дружу с его сыном и приехал, несмотря на расстояние, в гости, как в трудный час не покинул его, а даже накормил сырым мясом. Слушая, в моей душе зарождалось самоуважение к себе, к Магадану и всем тем, кто живет в тяжелых условиях на Крайнем Севере.
– Выпьем за людей, уважающих и не бросающих в трудную минуту друг друга, – сказал в заключение он, поднес к губам стакан и не менее торжественно начал пить. Я тоже прикоснулся к стакану, и густая ароматная жидкость бальзамом полилась внутрь, наполняя голодное существо моего желудка…
– Э, нет, – проговорил хозяин, когда мои руки потянулись за мясом. – Сначала покушай вот это, и он протянул тарелку с массой, которую мяла хозяйка. – Покушаешь и желудок твой будет в порядке, и наутро голова болеть не будет.
И, глядя на здорового хозяина, я безоговорочно принял его предложение. Потом, подняв стакан, говорил гость об уважении и почитании к хозяину, ко мне, напомнившему его колымскую жизнь. И мы пили, нет мы не просто пили, это была бы истинная ложь, мы вели беседу, вспоминая и выискивая самое хорошее, что было в нас самих и в своих собеседниках, преподнося это так, что не вызывало в нас чувства отталкивания и некоторой брезгливости. Мы просто восторгались теми приятными мелочами, которые уже давно осели в глубинах нашего существа и мы о них и думать-то забыли. А тут в ночи они взошли яркими звездами и осветили твое скрытое естество.
Хозяин уже в который раз скрывается с пустым кувшином в пристройке и через некоторое время выходит с наполненным, осторожно ставя его на стол. И в очередной раз я не выдерживаю и напрашиваюсь посмотреть тот волшебный источник, из которого черпают такое доброе вино. Хозяин молча протягивает руку с пустым кувшином в направлении дверей сарайчика, чем выражает согласие и я, при ясной голове, явно ощущая тяжесть в ногах, вхожу в пристройку.
Она совершенно пустая, подслеповатая лампочка освещает глиняный пол с тремя, как оказалось, каменными кругами, лежащими на полу в разных местах. Хозяин снял со стены дюралевый черпак, висевший возле маленького окошка, с привязанной к нему деревянной ручкой длиной более метра, ногой отодвинул один из кругов. Под кругом обнаружилось круглое отверстие, сантиметров 30 в диаметре. Опустился на колени, поставил кувшин рядом и запустил черпак в отверстие. Деревянная ручка полностью скрылась, из глубины послышался всплеск. Перебирая руками ручку, выудил черпак, наполненный темным вином. Аромат его разлился по пристройке. Он не спеша, перелил вино в кувшинчик и вновь запустил черпак в отверстие, видно одного не хватило. Только закрыв отверстие кругом ногой, обутой в резиновую калошу, и повесив черпак на место рядом с окном, ответил на мой немой вопрос:
– Вот здесь, под землей, зарыты три глиняных кувшина: на семьсот – он пуст. Его выпили, когда Валерий пришел с переучивания на самолет Ил-14, посередине, который допиваем – на пятьсот, а этот на триста стоит нетронутый. Весной заканчивает штурманское училище мой младший сын, тогда откроем и выпьем за его здоровье.
Тьма непроглядная и звучащая звуками юга ночь, наполняющая воздух, деревья и все то, что вокруг нас. Лишь лампочка-переноска освещает стол с остатками еды, кувшинчик с вином, да неизменные граненые стаканы, которые найдут будущие цивилизации от Берингова пролива до самых западных границ. Хозяин ушел в дом. Лишь я со своим земляком, который курит беломорину одну за другой, да пот вытирает со своего полного лица, давно уже мокрым платком. По всему видно барахлит мотор, а по-другому и быть не может. Мы оба молчим. Власть воспоминаний захватила наше сознание и оно довлеет на наши сердца. Я знал, он не сможет долго молчать и должна заговорить душа, вызывая у собеседника сопереживание, наконец просто сочувствие к тому, что ему пришлось выдержать и пережить. Хотя в душе он рад и тому, что выжил и вернулся живым туда, где родился и вырос.
Как попал? Да проще не придумаешь. Умерла мать. Отец женился на другой и не сложились с ней отношения. Возненавидел ее лютой ненавистью. Год мучились и отец, и я, и мачеха. И бросился я на неё с ножом. Нет, не убил и даже не поранил. Но сложилось так, что отец выбрал ее, а я загудел. Как говорят, под горячую руку попал. Да и лет-то мне едва 16 исполнилось, но сложилось так, что все против меня было. И оказался я в Магадане. Как прожил, как выжил первые три года, понять не могу до сего времени. Словно кто свыше охранял меня, – говорит он, уже ладонью вытирая пот, отложив мокрый платок на уголок стола. – Но была у меня одна страсть с малолетства – машины. Знал я их и любил. Даже сны мне снились только про машины. Так вот, попался я на глаза начальнику Дальстроя и взял он к себе водителем. Это и спасло меня в первое время, – продолжил он как-то многозначительно. – И там начальство подбирало себе людей верных, преданных и бесстрашных. В почете была наша нация.
– Да я отсидел столько лет, что и представить трудно. Пусть я виноват, но не столько же лет я должен сидеть за свой проступок. Но дело не во мне. А сколько вообще невинных сидело и сколько уничтожено? И что, за это никто не должен отвечать?..
Утро, переполненное пением птиц, невидимых из маленькой комнаты, уставленной этажерками и панцирной кроватью с шишаками на спинках. Удивительно свежая голова, словно и не было вчерашнего ужина с вином. Да, это свое, и, наверное, уже никогда не удастся испить подобного доброго вина. А может действительно сыграла роль та зелень в тазу? Все может быть. Многовековая мудрость, накопленная людьми, проживающими на этой земле, позволяет им пользоваться этим.
Вышел во двор, никого. Даже собачка сделала вид, словно не заметила меня.
Сколько же времени я проспал в этом южном раю? И, отталкиваясь от высоко стоящего солнца, смотрю на часы. Боже ты мой. Двенадцатый час… Рукомойник с водой, стекающей по соску и капающей в тазик, стоящий на табурете. Умываюсь, бреду к столу и тут же молчаливая хозяйка, словно из-под земли, с хлебом и зеленью - на уже чистый стол с кислым молоком на нем. Кушать, конечно, хочу кушать. Ни слова не говоря, удалилась хозяйка, словно и не было ее.
Как все во время, жую, давлюсь свежими помидорами с луком и нет мне дела до окружающего мира и до всего того, что происходит за калиткой двора этого дома….
Взвизгнули тормоза. Хлопнула дверца, и в калитку влетел Том.
– Ты что, еще спишь? Давай, дилижанс уже подан. Едем в город там и поговорим, – и волочет меня длинными руками на улицу к голубой «Волге» с бегущим оленем на капоте.
Из «Волги» вылезает невысокий грузин, улыбаясь, тянет руки:
– Шота меня зовут.
– Тесть мой, – говорит Том, садясь в машину, а это моя жена Бэла.
Я представляюсь невысокой женщине, белокурой, с тонкими чертами лица, носом с горбинкой, острым и выразительным. Пожимаем руки друг другу.
Машина мчит по горной извилистой дороге к городу, о котором я мечтал последнее время. Но, как оказалось, город рассматривать было просто некогда. Срочно рванули в автобусный парк, там работал Шота водителем на междугородных рейсах и ему нужно было узнать, пришел ли ему двигатель из Краснодара или нет. Он рассказал, что за новый двигатель он заплатил наличными и вот уже целый месяц не работает, а его всё нет. Нет двигателя, нет и заработка. Въехали прямо в автопарк и Шота, окруженный водителями, объяснял и знакомил меня со своими друзьями. И все уже знали, что я из Магадана приехал в гости к его зятю и тоже летчик…
(Продолжение следует) |
