|
 |
|
| |
|
Из поднебесья на парашюте спустился наш корреспондент, чтобы почувствовать ее особенности
Весть о том, что работники Магаданской региональной поисково-спасательной базы (РПСБ) собираются отметить свой крылатый праздник – 85-ю годовщину гражданской авиации в поднебесье мне принесла не сорока на хвосте, а телефонный звонок. Директор базы Александр Феодосиевич Янковой, к моему журналистскому счастью, оказался верен своему слову.
Месяцем раньше при выполнении спасательной операции его службой в море я, по независящим от меня причинам, не попал на борт вертолета и, по-видимому, при этом так «разнылся», что получил его словесные гарантии при первой возможности оказаться в небе.
8 февраля 2008 года, 9 ч. 15 м.
По пути следования в штабном УАЗике на тренировочную площадку, что на 47-м км основной трассы, Александр Феодосиевич дает мне «вводную». Лейтмотив ее таков:
– На сегодня нами запланированы показательные прыжки на парашютах над Магаданом, о чем мы уведомили руководство мэрии. Район высадки десанта – «Гороховое поле» за набережной реки Магаданки. Почему начинаем свою работу с тренировочной площадки? На ней мы выполним два прыжка, что является обязательным ритуалом перед выполнением основной задачи. Это связано с тем, что рядом с «Гороховым полем» расположены автомобильная трасса, ЛЭП и жилой массив. Чтобы не испортить праздник ни себе ни людям, парашютисты обязаны, как говорится, «войти в колею». Так будет спокойнее. Мне, как руководителю базы – на земле, а моим людям – в воздухе. Речь о них и их собранности.
Я с опаской посматриваю на небо. Позади пост ГИБДД и ясная магаданская погода. В районе поселка Снежный из-за падающего снега Янковой вынужден включить «дворники». Присказка о том, что «когда очень хочется, то обязательно не получится» начинает подтачивать мое праздничное настроение. Говорю об этом своему собеседнику.
Александр Феодосиевич, припарковав автомобиль у обочины трассы, по рации запрашивает «погоду» у начальника поисково-спасательной службы Анатолия Нархинова и затем поясняет:
– Штабной КамАЗ с нашими людьми следует в район посадки МИ-8 на Уптаре. Там они пересядут в вертолет и вылетят к месту десантирования, куда мы с вами прибудем раньше нашей подготовительной группы, которая установит на поле ориентиры.
МЫ У ЦЕЛИ НА ЗАСНЕЖЕННОМ ПОЛЕ
10 ч. 05 м.
Вслед за нашим автомобилем к традиционному месту прыжков парашютистов сквозь снег пробивается КамАЗ. Развал его колес гораздо шире накатанной колеи и, как мне видится, дорогу он одолевает натужно с постоянным переключением скоростей. Однако все обошлось благополучно. Из салона на поле, утопая в снегу, устремляются люди. На своем пути они устанавливают шест с матерчатым полосатым конусом, который напоминает головной убор сказочного Буратино и укладывают на снегу огненно- красный крест.
– Это указатель ветра «колдун», а крест – ориентир приземления парашютистов, – поясняет Александр Янковой. – Только вот погода у нас явно портится…
Вглядываясь в небеса, вижу чуть-чуть пробивающееся сквозь снежную пелену солнце, а внизу еле угадываемые подножия близлежащих сопок. И тут же раздается гул невидимого глазу вертолета. Мой гид вновь включает рацию.
10 ч. 30 м.
«Колдун» не дышит. Догадываясь о том, что снегопад носит устойчивый характер, прислушиваюсь к переговорам Янкового с экипажем МИ-8. Они, те переговоры, для меня безутешны. Последнюю точку в моих обращениях к небесам поставил, как оказалось, руководитель авиакомпании «ИКАР» Сергей Изюмов.
– По метеоусловиям высадка нашего десанта переносится на 12 часов, – подытожил перекличку в эфире Александр Янковой, – милости прошу в наши пенаты на 56-м км.
НЕБО НА ДВОИХ
12 ч. 05 м. Аэродром аэропорта «Магадан».
Я в числе десантной группы устремляюсь к вертолету. Мое сердце готово выскочить из груди, затянутой в лямки парашютной системы. Глаза и мельтешенье моих мыслей отныне привязаны к единственному человеку – моему «ангелу-хранителю» Алексею Малыгину, старшему инструктору-парашютисту, которому его вышестоящий начальник Алексей Янковой доверил мою жизнь. А если быть точным, то спуститься со мной в одной упряжке с небес на землю, применив для этого подвесную парашютную систему «Тандем».
ОТСТУПЛЕНИЕ ОТ ПОЛЕТА
До сей поры друзья и знакомые, увидев нас по каналу МТК парящими в воздухе, продолжают теребить меня вопросами об ощущениях, которые я при этом испытал…
Догадываясь, что подобные вопросы могут возникнуть и у наших читателей, признаюсь в главном: мною, я это понял позже, тогда руководило единственно разумное желание суметь подтвердить свой прыжок документально, а конкретно – отснять процесс спуска на парашюте на свой цифровой фотоаппарат. То, что среди нас находится парашютист-оператор со встроенной в шлем кинокамерой, мне было известно. В прошлых своих репортажах о работе спасателей, отснятые им материалы мне доводилось просматривать для уточнения деталей. Однако в данном случае нужны были снимки для газеты из поднебесья не через стекло иллюминатора, а во время парения в воздухе. Страх, что я не сумею этого сделать, затмил все мои иные присущие любому человеку чувства. Тем паче, что за время ожидания с неба погоды я успел узнать о своем «ангеле-хранителе» то, что напрочь отметало всякие сомнения в благополучности исхода моей авантюры с прыжком на парашюте.
Однако вернемся к текущим событиям.
12 ч. 10 м. Салон МИ-8.
Алексей Малыгин, стараясь перекричать стрекотание вертолета, инструктирует меня о том, как вести себя в воздухе. Принимая при этом, как мне кажется, лягушачьи позы, боковым зрением секу за реакцией остальных парашютистов. К моему удовлетворению при этом никто из них даже не улыбается.
«Все идет всерьез, – мелькает в моей голове, – а не слабо ли мне будет шагнуть в пустоту?..»
Успокаиваюсь от понимания того, что впереди у меня при этом окажется спасительная спина Алексея. В то же время самая наиглавнейшая мысль сверлит мое сознание: как из-под ремней, опоясавших мое тело, достать из сумки фотоаппарат? Поэтому, успев сунуть в руки Малыгина диктофон, сам остаюсь без перчаток.
12 ч. 20 м. Дальнейшее время я определял согласно отснятым кадрам.
На моих глазах один за другим за борт вертолета ступают спасатели. Спокойно и так буднично, словно из салона штабного КамАЗа на заснеженное поле. Дальше наступает наш черед. И тут мой «ангел-хранитель» разворачивает меня лицом к выходу. За спиной у меня щелкает карабин, и на глаза со шлема падают защитные очки. В проем дверей вертолета я валюсь первым. Узрев далеко внизу контуры земного ландшафта, хватаюсь за сумку с фотоаппаратом. И если признаться, то при этом в голове мелькнула обреченно-шутливая мыслишка, мол, шагнуть-то я за борт осмелился, а парашют с Малыгиным остался в вертолете…
30 СЕКУНД СВОБОДНОГО ПАДЕНИЯ
Поднебесье. Моментально от мороза немеют пальцы моих рук, которые Алексей заломил мне за голову. (В отснятом при этом оператором на камеру сюжете меня раскачивало наподобие пресс-папье). Мое желание все же открыть сумку с фотоаппаратом прерывает рывок. Откровенно теряюсь от недоумения, мол, отчего так рвануло?
Оказалось, открылся купол парашюта, а я-то думал, что он давно над нами…
Алексей показывает мне запястье своей руки с высотомером на ней и поясняет, что за 30 секунд мы пролетели 1800 метров, а парашют открылся автоматически на высоте 1000 метров.
12 ч. 21‑25 м.
Пытаясь поймать в объектив фотоаппарата купола нижепарящих парашютов и крест, я добросовестно отснял 16 кадров. Смог бы, наверное, и больше, да успел при этом отморозить кончики пальцев. Они онемели так, что последовавшее после предложение Алексея вернуть мне для беседы в небе диктофон я воспринял с полной безнадегой. Да и толку от него было, если работать он стал лишь после отогрева в салоне КамАЗа. Там же, увидев отснятые кадры и осознав, что путь из поднебесья проделал не зря, я вновь оказался на седьмом небе.
А приземлились мы с Алексеем не хуже других. По крайней мере, по тому, как он поздравлял меня с «боевым крещением», могу судить, что в ужас своим поведением в воздухе своего «ангела-хранителя» я не привел. И тут же, замерзший и потому ничего не соображающий я оказался в кругу моих новых товарищей по счастью… А разве можно иначе назвать мое приобщение к людям такой мужественной профессии, как спасать себе подобных? Потому, не откладывая возможность рассказать об этом на «потом», тут же договариваюсь о встрече с Малыгиным. К тому же нам становится известно, что по метеоусловиям аэропорта «Магадан» отменяется продолжение программы-высадка десанта над городом.
ПУТЬ НАВЕРХ
13 ч. 50 м. РПСБ.
– Алексей Николаевич, вы врач-хирург, работающий без малого 20 лет поисковиком-спасателем…Что, если это не секрет, привело вас, образно выражаясь, в небеса?
– Если говорить коротко, то моя судьба и непоседливость. А если подробнее, то мой путь наверх оказался, наверное, одним из самых длинных, которые уготовлены человеку. Ибо в небеса я пришел из морских глубин…
–???
– В моем служебном досье значатся три специальности, за которые я получаю заработную плату: это старший инструктор-парашютист 1-го класса, врач и водолаз 1-го класса. А теперь о ступенях моего пути.
Парашютным спортом я начал заниматься, еще учась в школе, которую, как и институт окончил в г. Рязани, где жил вместе с родителями. Получив же диплом врача-хирурга, в 1984 году по распределению попал в сибирский городок Боготол Красноярского края. Там, обзаведясь семьей и родив ребенка, прожил три года, работая в местной больнице. А дальше на моем пути случилась служба в Советской армии. Она проходила в полном соответствии с моим характером – искателя приключений, так как служил я на Камчатке в отдельном дивизионе аварийно-спасательных судов на подводной лодке, где приобрел специальность водолаза. Она пригодилась мне после демобилизации, когда, воспользовавшись приглашением товарища по службе, в 1987 году приехал в Магадан. За неимением мест в областной больнице устроился на работу в водолазную группу Магаданского морского торгового порта. Там после обучения на специальных курсах прошел путь от простого водолаза до водолаза 1-го класса. А дальше его величество сплошной исключительный случай свел меня при прохождении очередной медицинской комиссии с ребятами из РПСБ.
(Окончание на стр. 14).
(Окончание, нач. на стр. 13).
Произошло это 6 декабря 1990 года. Попросил потренироваться с ними в прыжках на парашютах, а в результате получил должность врача поисково-спасательной базы, она тогда размещалась в аэропорту 13 км основной трассы. Затем по случаю грянувшей перестройки оказался в настоящих стенах, о чем нисколечко не жалею.
О ДРУЗЬЯХ-ТОВАРИЩАХ
– Алексей Николаевич, у вас целый букет экстремальных профессий, которым впору позавидовать… Каким образом вы их совмещаете?
– А кому завидовать в нашей службе, если в ней нет, и не может быть случайных людей?
Многогранность или совмещение профессий я в первую очередь связываю с таким понятием, как надежность в работе. Например, при выполнении водолазных операций я всегда помню о том, что, случись непредвиденное, на помощь мне придут мои коллеги. Ибо мне хорошо известно о том, что многие из них умеют работать под водой не хуже меня. Для этого в прошлом году у нас была создана водолазная группа. Например, в нее сегодня входят Анатолий Нархинов, он же начальник поисково-спасательной службы и наш директор РПСБ Александр Янковой. К слову сказать, Анатолий к тому же первоклассный электронщик и авиационный техник. Ему по плечу разобраться в любой рации и поломках воздушного транспорта. Сережа Блинников у нас помимо основной профессии инструктора-парашютиста виртуозно водит наш штабной КамАЗ. Для него не существует бездорожья. Поэтому с такими товарищами по работе я не побоюсь высадиться не только на терпящее бедствие в море судно, но и на Северный полюс. А 17 человек наших десантников с их многочисленными профессиями заменят войско экстремалов.
– Вас слушать, что с парашютом спускаться, одни восторженные отзывы о такой сложной и связанной с риском работе…За кажущимся благополучием она мне напоминает один эпизод из моей юности, когда мы, монтажники-наладчики одного из атомных институтов Украины завидовали группе товарищей, которым на работе позволялось делать все, а по нашим меркам ничего не делать, окромя как играть в шахматы и читать книжки… В один из дней на линейном ускорителе того института случилась авария, которую устраняли те, в большинстве своем молодые ребята, численностью в 20 человек.
Спустя некоторое время после той аварии на рабочие места вернулись лишь семеро из них. Остальные подлежали длительному лечению… Вам нравится такая работа?
– Если бы не нравилась, то я себе нашел бы иное применение. А чтобы не кривить душой, признаюсь, не всегда. Это связано с моей профессией врача. Работая хирургом, я мог гордиться после проведения той или иной операции тем, что спас жизнь человека. Работа же поисковика-спасателя обязывает меня быть готовым, как правило, к констатации смерти потерпевших аварию. При этом зачастую понимая, что окажись ты на месте катастрофы раньше, жизнь человека можно было бы спасти. Такие случаи въедаются в твою память навечно.
А нравится?.. Давайте вернемся к нашему прыжку с вертолета. Мы с вами в воздухе находились считанные минуты, и если быть точным, всего около 5 минут. Для вас, это понятно, они стали мигом. А для меня настоящей спасательной операцией, в которую вошли: выход в пространство вместе с вами; оценка ситуации, включая, например, скорость ветра и высоту; свободное падение и спуск на парашюте, а главное, выход на цель. Малыгин при этом рассмеялся и, хитровато прищурив глаза, добавил:
– То-то повеселились бы наши парни, занеси нас с вами куда-нибудь в тайгу подальше от креста. Это вам не конвейер при переработке рыбы на плавбазе, что хорошо мне знакомо по сезонной работе в отпуске, а настоящий творческий процесс. Он без постоянных тренировок немыслим. Это вы как бы провалились в пустоту, а для моего коллеги Роберта Угвария – выполнение задания. Он же с кинокамерой на голове кружил вокруг нас, подобно воздушному акробату. Кстати, советую вам с ним поговорить, у нас о нем добрая молва, мол, парашютистом стал с пеленок. К тому же он еще и аквалангист.
– Следовательно, я вам как бы свалился на голову в своем желании приобщиться к вашей профессии как тренировочный «материал»? В бытность моих занятий борьбой для отработки приемов на тренировках для этого служил «Иван Иванович» – набитое опилками чучело…
И вновь рассмеялся мой визави:
– Вы, Анатолий Иванович, умаляете свою роль в процессе спуска на парашюте, ибо для нас он идет в зачет, как подтверждение классности. Парашютную систему «Тандем» в нашей службе пока имеет право применять, кроме меня, лишь Анатолий Нархинов. И таковых прыжков на своем веку мы обязаны совершить аж по 500 каждый. Для чего накапливается подобный опыт? «Тандем» – парашютная система, позволяющая нести под одним куполом до 220 килограммов груза. Повседневная наша работа зачастую связана, например, с вылетом наших сотрудников в районы экспедиций на рыбацкие суда.
При замене и высадке на палубу парохода экипажей, как это происходило в недавней операции с одним из судов Магаданского Тихрыбкома и при эвакуации тяжелораненых рыбаков приморского СРТМ-К «Фианит» (о чем вы рассказали в своем очерке «Трагедия в море») мы применяем специальные лебедки.
А вот при авариях авиатехники над тайгой, когда пострадавшим требуется оказание срочной медицинской помощи и специальное для этого оборудование без «Тандема» не обойтись. Другими словами, применение его всепогодно и не зависит от времени суток. Так что за «небо на двоих», спасибо вам, – успокоил меня мой собеседник.
– Мне тут по секрету шепнули, что нынче у вас двойной юбилей – 85- летие Гражданской авиации и 1100-й по счету прыжок. Поделитесь вашими мыслями по этому поводу и где ваше шампанское?
– Насчет шампанского, то оно припасено на «послеработы». А что касается юбилейных дат, то с учетом опять-таки специфики нашей работы, такие торжества случаются почти через день, начиная от Дня ВДВ и кончая Днем рыбака, который мы отмечаем вместе с вами, судя по вашим публикациям о море. И еще. Свою первую статью о нашей работе вы озаглавили «Праздник, который всегда с тобой», подразумевая главное, что я готов подтвердить и сегодня. Ежеминутная готовность прийти на помощь человеку – это, если хотите, даже не работа, а образ нашей жизни. И такая жизнь мне в праздник!
Анатолий СТАРКОВ. |
