|
 |
|
| |
|
ЮРИЙ КАЗАЧЕНКО
Эта незатейливая история приключилась достаточно давно и казалось была безнадежно забыта, но странно устроена наша память. Нынешней весной, наблюдая, как первые прилетевшие чайки жмутся к судам, что стоят в порту под разгрузкой, ожидая, когда кандей выбросит за борт пищевой мусор, я неожиданно вспомнил этот забавный случай. Случилась мне служебная командировка на остров Спафарьева и было это еще в те годы, когда там работал рыбозавод, и жизнь кипела во всех ее проявлениях. Работа на рыбозаводе считалась сезонной, но люди находились на острове круглый год. Сейнеры ловили осеннюю сельдь и сдавали ее на переработку, хотя понятие осенняя было весьма условным, потому как ловили эту самую сельдь практически до нового года. Ну да бог с ней, с сельдью, хоть и была она хороша, не то что в теперешние времена – разучились нынче делать качественный продукт.
Нужно отметить, что этот остров Спафарьева состоит как бы из двух островов, соединенных меж собой длинной галечной косой, на которой и расположились сразу два рыбозавода. С правой стороны косы возле «крабовой» банки расположился небольшой заводик, принадлежащий охотскому колхозу им. Вострецова. Всю же остальную территорию занимал Магаданрыбпром с засолочными цехами, складами и прочими постройками. В основном все производство было сосредоточено на косе, а жилые бараки расположились на левом склоне и ступеньками уходили вверх.
На верхней террасе находились да и сейчас находятся маяк с обслугой, жилыми и прочими постройками и метеостанция, о которой я расскажу вам в одном из рассказов.
Здесь же, на террасе, находилась радиостанция, которая состояла из двух половин. Собственно самой радиостанции – довольно просторной комнаты, заставленной самым современным по тем временам оборудованием, и жилой половины, где обитал слуга эфира – человек, который был в непрерывном информационном пространстве. Бессменный хранитель всех секретов острова, крупный мужчина со странным прозвищем Бонифаций.
Жили они втроем: Бонифаций старший, его жена, тихая милая женщина и Бонифаций младший – огромный сибирский кот, видимо, пушистый красавец зимой, но весьма неприглядный в эту осеннюю пору. Он уныло ходил по всей территории, оставляя везде клочья свалявшейся шерсти. И вот в эту полудремотную идиллию, слегка прихрамывая и волоча по земле крыло, вторглась молодая чайка. Что с ней приключилось, остается только догадываться.
Птица проковыляла мимо застывшего в недоумении кота и остановилась возле нагромождения полуистлевших досок, бывших когда-то вполне приличной собачьей конурой. Просунув голову во внутрь, чайка постояла в нерешительности некоторое время и, видимо, решив, что это убежище ей подходит, протиснулась туда вся.
Буквально сразу же, из проема появилась чаячья голова и начала осматривать прилегающую территорию. Но как только голова начала поворачиваться, Бонифаций младший пришел в ярость. Издав невероятный вопль, он бросился на чайку с явным намерением проучить незваную гостью, но получил такой мощный удар клювом по голове, что отскочил в сторону и замер в нерешительности.
Во время этого стремительного события мы с Бонифацием старшим сидели на приступочке у входа в помещение радиостанции и с интересом наблюдали за происходящим. Между нами стоял перевернутый ящик, накрытый куском полиэтилена, на котором возвышалась бутылка классного самогона, пара граненых стаканов и какая-то немудреная снедь. Тем временем кот понемногу пришел в себя и начал готовить новую атаку. Он перестал трясти головой, встал на все лапы, и слегка пошатываясь, сделал несколько нетвердых шагов. Остановившись, он исподлобья поглядел на голову с длинным ярко желтым клювом и стал прохаживаться перед ней туда-сюда, однако нисколько не приближаясь к опасному месту. На какое-то время мы отвлеклись от происходящего, чтобы заняться истинно мужским делом, и наполнили свои стаканы огненной влагой. Вот только почему-то бутылки эти неожиданно быстро пустеют, хотя и выглядят на первый взгляд вполне солидно. Поэтому мы решили восстановить справедливость, для чего отправились вниз по склону и далее по косе к колхозникам. Пополнив запас столь драгоценного в этих местах алкоголя, мы повернули было к дому, но вспомнили про чайку. А были мы в том состоянии, когда любовь к братьям нашим меньшим плещет через край. Боня (Бонифаций) нависая надо мной всей своей многокилограммовой массой, глубокомысленно произнес: «Птицу надо кормить». У меня не было сил вступать с ним в полемику и я согласно кивнул. Прихватив с конвейера несколько крупных селедин, мы отправились восвояси.
Когда мы поднялись вверх, солнышко уже садилось за горизонт, и остров погружался в тяжелые свинцовые сумерки. Сразу стало холодно и промозгло. Мы поставили коробку с рыбой возле чайки и ушли в радиостанцию. В помещении было тепло и уютно. Мигали разноцветные лампочки, что-то попискивало, что-то стрекотало, но самое главное было то, что в больших ящиках на подоконниках росла закуска в виде недозревших помидоров, болгарских перцев и петрушки с укропом вперемешку.
Все это разнотравье являлось предметом особой гордости хозяина. Мы просто отдыхали под песни Визбора, не забывая следить за тем, чтобы наши стаканы не оставались пустыми надолго. И все бы было распрекрасно, если бы не жена Бонифация с вечным женским вопросом: «И когда же наконец переведутся эти алкаши?» не погнала Боню спать. Я же оставшись один, прилег тут же на диванчике и сразу уснул, отключившись от всех мирских забот.
Проснулся я когда солнце поднялось над островом, превращая серебристый налет инея в темные влажные пятна. Открыв дверь, я вышел на крыльцо и то, что я увидел удивило меня невероятно. Боня сидел на крылечке своей жилой половины и жестами показывал мне, чтобы я не шумел. Возле маленькой пристройки для хранения зимних запасов угля стояла на земле коробка с рыбой, а метрах в десяти от нас залегли три достаточно крупных дворняги и внимательно наблюдали за котом, которого они очень боялись. Но поразило меня совсем другое – кот подходил к коробке, брал зубами рыбу и относил ее к тому месту, где нашла себе убежище чайка. Он клал очередную рыбину у входа и каким-то очень быстрым прыжком отскакивал в сторону. Из конуры появлялась голова, и, ловко подхватив рыбу, исчезала внутри своего укрытия.
Потом Бонифаций перешел на мое крыльцо и рассказал мне о том, что я проспал. Проснувшись, он увидел, что принесенная накануне рыба, чайкой съедена, отправился вниз, взял в коробку с десяток свежих селедин и вернулся домой.
Подходя к дому, он увидел, как местные собаки пытаются атаковать чайку и как бесстрашно защищает ее разъяренный кот. Бросив коробку с рыбой, поспешил на помощь Бонифацию младшему. В конце концов совместными усилиями собачья атака была отбита, и Бонифаций младший столь неожиданным образом проявил заботу о чайке.
Выслушав эту историю, я предложил тост за бесстрашие Бонифация младшего. Потом мы долго спорили о творчестве Юрия Визбора, хотя оба любили его песни, но понимали их каждый по-своему…
Чем закончилась история с чайкой я так и не узнал. Командировка закончилась и мне нужно было возвращаться в город. Загрузив все свое оборудование и приборы на небольшой пассажирский пароходик под названием «Хрусталь», я уже к вечеру был дома. |
