|
 |
|
| |
|
Эту философско-экологическую фразу произнес на встрече с журналистами в мэрии Магадана Герой России, космонавт Павел Виноградов. Расшифровывать ее вряд ли надо, ибо всякому понятен смысл сказанного почетным гостем города, как назвал Павла Владимировича мэр Владимир Печеный.
Может, недалек тот день, когда Магаданская городская Дума и официально присвоит нашему земляку звание почетного гражданина столицы Колымы. Первым шагом к этому можно считать награждение его 26 апреля 2007 года Знаком отличия «За заслуги перед городом Магаданом» за личный вклад в патриотическое воспитание магаданской молодежи. И это действительно так. Даже костюм космонавта, который он подарил своей родной школе № 1 в честь ее 70-летия, служит свидетельством того, что посадил бывший ученик там, образно говоря, маленький росточек доброй надежды. Надежды наследования сегодняшними школьниками его небесно-земного подвига, его мужества, его любви к Родине: «Если мы будем себя плохо вести, то Земля наша превратится в Марс».
Мне кажется, что даже в нас, магаданских журналистов, космонавт Виноградов сумел за время беседы заронить и зерна гордости за страну, и зерна боли за нее. Во всяком случае откровенность рассказчика, его чувства не могли не вызвать ответной реакции слушателей.
Вот, например, его мнение на вопрос о том, могла ли космическая станция «Мир» сослужить еще России добрую службу или ее обязательно надо было затопить из-за повышенной опасности.
– Для меня станция «Мир» намного дороже, чем какая-то большая там машина в космосе. Конечно, она могла бы еще работать и технически не было никаких проблем. Она могла бы еще работать и 5, и 6, и 8 лет. Все-таки это было политическое решение, связанное с большим давлением наших партнеров-американцев. Им этот реальный космический объект мешал. Мешал с точки зрения достижения их целей. И потом: на нашей станции мы были главные, она ведь была российская. А сегодня мы работаем под управлением Америки, сегодня она, как мы называем, генеральный интегратор международного проекта.
– Хотелось бы узнать вашу точку зрения на китайский космический прорыв?
– Как профессионал я смотрю положительно. Действительно у них огромные успехи, действительно сегодня Китай проводит абсолютно независимую политику. Они даже не зависят от нас, хотя очень многие, да не многие, а практически все технические решения они позаимствовали у нас. Мало того, мы не только их учили, мы какие-то системы им передавали, продавали. Они идут своим путем, во многом повторяя то, что сделали мы в 60-70 годах. Но они умеют учиться и очень хорошо учатся. Поэтому то, что мы реализовывали за десятки лет, они реализовывают за 2-3 полета. Они идут такими шагами, о которых мы не могли и подумать. Повторяют нас очень быстро и качественно. Молодцы. Что тут скажешь!
– Космос – это прибыльное дело или по-прежнему остается затратным?
– Прибылен ли космос? Знаете, чтобы ответить на этот вопрос, надо, наверное, разделить этот самый космос на несколько частей, настолько он – широкое поле деятельности. То, что касается телекоммуникаций, средств связи – конечно, это баснословно прибыльная отрасль. Спутники связи, которые мы запускаем , стоят под миллиард долларов. А окупаемость их проходит за 1,5-2 года. Вы не найдете ни одного экономического проекта на земле, который бы дал такую быструю отдачу. В космосе это есть. А вот то, что касается пилотируемого космоса и исследовательских программ, – это тоже самое, что затраты на образование. За год-два разве оно что дает? А вот через 10-15 лет – да. Деньги, которые мы вложили в образование ребенка, дадут свои плоды, когда он станет полноценным гражданином, хорошим специалистом. То же самое и в пилотируемой космонавтике, научно-исследовательских программах – это все убыточно. На сегодня. Но через 10-15 лет станет огромной прибылью. В среднем, сегодня космос дает мало прибыли. Программы наши очень дорогие, сегодня Россия тратит на пилотируемую космонавтику 4,5 млрд. рублей в год. Вроде бы сумма большая, но это, примерно, в 6 раз меньше, чем тратит Индия, в 25 раз меньше, чем США.
– Когда-то Россия в космонавтике была первой. А что сейчас?
– Американцы начали строить свой так называемый «американский сегмент» на МКС в 1986 году, потратили 22 млрд. долларов. И не смогли его построить. Пока Россия не взялась за это дело. Вот и ответ на вопрос: какова наша роль? В 1995 году, когда мы еще собирались сделать Мир-2, американцы нас попросили, давайте мы с вами начнем работать. Ну, давайте. В итоге американский сегмент существует лишь потому, что существует российский сегмент. Наша часть станции абсолютно независима, автономна, она может работать, даже если что-то произойдет в американской части станции, будет летать и год, и два, и три – сколько угодно. Американцы без нас не смогут пролетать и недели. Если, не дай Бог, с нами что-то случится, американцы станцию закроют. Теперь решайте сами: впереди мы или нет.
– Павел Владимирович, нынче 10 лет со дня вашего первого полета. Какое у вас тогда чувство было, когда оказались в космосе. Словно разом в холодную воду или как?
– Нет. Когда во второй полет в прошлом году мы стартовали и подлетели к МКС, то у меня такое чувство было, что я оттуда никогда и не улетал. Как будто в отпуск слетал на месяц и вернулся назад. Все очень хорошо запоминается на уровне подкорки, руки сами все знают как делать, они все помнят. Красиво ли там? Конечно, красиво. Ничего красивее Земли в космосе нет.
Еще один вопрос из разряда шутливо-лирических. Касался он НЛОшных тайн, о которых, якобы, соответствующие органы велят космонавтам держать язык за зубами. А видел ли он, Виноградов, в иллюминатор какое-либо внеземное существо?
Ответ был таков, что язык за зубами космонавтов наказывают держать лишь тогда, когда дело касается государственных тайн и прочих секретов. А что касается НЛО, то они в этот перечень не входят и в иллюминаторе ничего такого он, Виноградов, не заметил. Хотя тут же с юморком добавил, что в безвоздушном пространстве много чего диковинного летает. Вот стукнешь кулаком по обшивке корабля и песчинка, отскочившая от него снаружи, вдруг претерпит метаморфозу, примет причудливо-фантастическую форму, потом другую, третью… И непонятно в космосе, на каком расстоянии от корабля следует эта песчинка-спутник: то ли в десяти сантиметрах, то ли в десяти километрах…
И снова космическая беседа переходит на серьезную орбиту. Журналист спрашивает
Павла Владимировича: вкладывает ли частный капитал деньги в развитие прогрессивных космических технологий или это пока прерогатива одного только государства?
– Процентов на 95 это государственные программы. Я повторюсь, но дело в том, что мы делаем сложнейшую технику и возврат средств от ее реализации – очень длительный процесс. Цикл производства того же «Союза», который летает уже 40 лет, составляет два года и надо вложить десятки миллионов рублей, чтобы за это время получить корабль. Отдачи же такой быстрой ожидать не следует, космос – это длительный процесс. Я не знаю никаких достаточно серьезных частных структур, которые бы были космическими компаньонами. Даже сегодня, в достаточно стабильное время. Они говорят, что мы, конечно, можем дать вам деньги, но мы не знаем, кто придет вместо Владимира Путина и что с вами тогда будет. Вот она, психология и политика, рожденные годами нестабильности. Этих людей я понимаю: они вложили деньги в дело и хотят быстрого результата от своих инвестиций. А государство, к сожалению, не дает столько, сколько просим, да оно, наверное, полной мерой и никому не дает.
Сегодня руководитель нашего космического агентства Анатолий Николаевич Перминов с подачи министра Германа Грефа ставит нам задачи: мы каждый год должны уменьшать процент госфинансирования и увеличивать финансирование внебюджетное. Что это значит, внебюджетное? А то, что сами зарабатываем. Вот, мол, и тратьте эти деньги на себя. Это хорошо, но ведь мы выполняем государственные задачи. Греф в ответ: да, конечно, с вас государственные задачи никто не снимал. Но если деньги зарабатываете, тратьте их и на государственные задачи.
– А есть ли у нас совместные программы с США?
– Есть, конечно. Эти программы и проекты достаточно хорошо реализуются. Но у нас есть свои национальные проекты, к которым мы не подпускаем не только американцев, но и никого вообще. Это вещи, связанные прежде всего с военными задачами, с нашей обороной. И сейчас, это не секрет, Президент поставил задачу по разворачиванию системы «ГЛАНАС». И хотя все открыто говорят о ней как о системе навигационного обеспечения, прекрасно в то же время понимают, что те же крылатые ракеты летают по тому же ГЛАНАСу и наведение их связано с ним. Так что, главная задача ГЛАНАСа – обеспечение обороны страны. Тем более, что сейчас вот наши американские друзья в кавычках ведут себя так, как хотят вести себя всегда. Совсем недавно, в январе был перебазирован мощнейший противоракетный радар совсем недалеко от Колымы, на Алеутские острова. Что, в общем-то, противоречит всем нашим договоренностям с американцами, начиная с 1972 года. Явное нарушение нашего потенциала. Не секрет, что Дальний Восток по обеспечению радиолокационными полями, например, сейчас на порядок ниже, чем это было в Советском Союзе. Коллосальных затрат мы нести не смогли. Теперь мы вынуждены отвечать на такое противодействие и не только на Дальнем Востоке. И на Севере, где еще хуже.
Поэтому в космосе мы работаем не только над выращиванием кристаллов. Оборона всегда была одной из главных задач и мы продолжаем их выполнять. И в меморандуме о совместном использовании международной космической станции и мы, и американцы записали четкий пункт о том, что каждый имеет право работать по программам, обеспечивающим национальную обороноспособность. То есть мы не должны перед ними отчитываться, что мы там делаем.
Да, чуть не забыл, на встрече с космонавтом были не только сотрудники СМИ, но и студенты магаданских вузов. Отмечу, что молодежь у нас, судя по спектру их вопросов, хорошо и всесторонне подкованная, активная, с тонким чувством юмора.
– Павел Владимирович, а какая прежде мысль появляется у вас, когда вы приземляетесь в спускаемом аппарате. Может, о следующем полете?
– Когда парашют уже погас, когда открылись люки, появляется единственная мысль: «Поспать!»
– А есть ли среди космонавтов верующие?
– Конечно, есть.
– Вы верите в гороскопы?
– Нет, не верю. Мы вообще живем в плоском мире. Когда говорят про созвездия Зодиака, то надо смотреть на вещи реально. Созвездия – не на плоскости, это звезды разных систем, а мы утверждаем, что созвездия. Господь Бог разнес звезды на миллионы световых лет, а мы твердим свое, глядя в небо с земли. Пока в этом отношении живем как до Галилея. Говорили: смотрите, солнце вокруг нас крутится. А на самом деле – мы вокруг солнца. Астрология несовершенна, она сродни статистике. В том смысле, когда говорят: есть ложь, есть грубая ложь, а есть статистика.
– Чем вызван процесс по закрытию космодрома Свободный в Амурской области?
– Я выскажу достаточно официальное мнение о ситуации вокруг космодрома Свободный. Он, с точки зрения пусков, очень удачное место. Возьмем районы падения… Мы платим Казахстану сумасшедшие деньги за восстановление районов падения, немало средств уходит на это на Алтае, там уникальная природа. А в районах падения Свободного затраты мизерные. Проблема в одном: удаленность этого космодрома от основных заводов. Например, ракета-носитель, которую делают в Самаре, стоит 15 млн. долларов. Транспортирует ее специализированная авиакомпания «Атлант-Днепр». А вдруг что случится на дальнем перегоне? И 15 млн. долларов на ветер, и программа похоронена… То есть проблема транспортных артерий Свободного самая-самая тяжелая. Потом. Например, на каждый пуск на Байконуре мы отправляем порядка 800 специалистов. И одно дело лететь туда из Москвы 2 часа 40 минут, другое – 6 с половиной часов до Свободного. Хотя там есть инфраструктура – ракетная база стратегических войск. Но вот удаленность от основных поставщиков… И опять же, на Свободном нет инфраструктуры под тяжелые ракетоносители, которыми мы, в основном, оперируем. А значит – огромные материальные затраты. Сейчас мы перебазируем все боевые военные пуски на космодром Плесецк в Архангельской области, 1,5 часа лета из Москвы. Вот, наверное, основные причины. И, честно говоря, в ближайших планах на 5-10 лет активной работы на Свободном не будет. Мы пускаем оттуда ракеты легкого класса, они и базировались там всегда.
– Возможно ли возникновение острых международных конфликтов из-за увеличения числа космических держав?
– Сколько угодно! Совсем недавно была напряженная ситуация, которая разбиралась на уровне ООН. Очень возбудились американцы, когда китайцы утерли им нос, сбив свой спутник своей же ракетой на высоте в 860 километров. Взяли и сбили свой старый метеоспутник хорошей антиракетой, назвав это испытанием. С первого попадания грохнули его. Одно только плохо: в результате такого снайперского попадания образовалось примерно 45 тысяч обломков в размерах от 0,5 сантиметра до нескольких метров. Естественно, все они остались летать на рабочей орбите, на которую запускаются метеоспутники. И это представляет для них большую опасность (только американских 100 летает). Каждый спутник стоит полмиллиона долларов. А осколочек размером в один сантиметр прошивает его насквозь, если тот встретится на пути. Короче, нет спутника. Мы, кстати, недавно потеряли один из наших новейших спутников связи «Экран-2М». Мгновенно вышел из строя из-за какого-то там осколка. Но китайцы всем продемонстрировали, показали: будете себя плохо вести, мы будем делать так и дальше. Так что, космос – это уровень военного противостояния.
Что за разговор, если он не коснулся женской темы! В данном случае – женщин-космонавтов. Что с ними? Выяснилось, что 12 лет в отряде космонавтов была только Надя Кужелина, но перспектива слетать подальше от земли ей не светила и она опустилась чуть пониже, став командиром то ли Боинга, то ли аэробуса в Аэрофлоте. Летает успешно. А в отряд пришла Лена Серова, прекрасный инженер. Начала готовиться в космос. А вообще с женщинами в космической отрасли сложно, как заявил с улыбкой Павел Виноградов.
– Когда Президент Владимир Путин поздравлял вас с Днем космонавтики, вы предложили ему слетать. Как он отреагировал?
– Президент помолчал с полминуты и ответил, что он в принципе готов, но только во время отпуска. В остальное время начальник охраны не пускает.
– А как насчет колонизации Луны?
– Ну, мы собираемся в 2015 году строить там базу. На Луне много интересного, большие запасы полиметаллов, много больше, чем в Магаданской области. И амеркианцы там не якобы побывали, а действительно. 6 экспедиций на Луну, 396 килограммов лунного грунта доставили на землю.
– Говорят и пишут, что на Марсе обнаружены какие-то зачатки жизни и в будущем туда возможно переселится человек…
– Люди, которые занимаются космической геологией, говорят, что модель будущего нашей Земли – это Марс. Посмотрите сейчас на Марс – это то, что ожидает землю через 20-30 тысяч лет. Грустная картина… Сейчас вокруг Марса работают 4 международные автоматические станции, по его поверхности ползают 2 марсохода, чего-то ищут. Но ничего живого пока не обнаружили. Единственно есть достаточно обоснованные подозрения на воду. Говорят, где вода – там и жизнь. Но вот в какой форме?
Марс – это будущее нашей Земли. Вот что надо помнить. То, что мы сейчас с ней делаем, не поддается никаким оправданиям. Нарушаем природу… В Москве в апреле снег валит, в Германии жара за тридцать – это же все ненормально. Пора задуматься, что мы делаем что-то не так.
– Существует ли в космонавтике термин «нелетная погода»?
– Существует. Только не для нас. Наши ракетные системы способны стартовать в ужасных условиях, так мы их сделали. А американские «Шаттлы» подвержены погодным условиям. Особенно жесткими стали условия на старт после трагедий с «Челленджером» и «Колумбией». Мы от этого страдаем, потому что за последние 4 года ни разу американцы не стартовали в то время, когда это было объявлено. Им же требуется нормальная погода не только на мысе Канаверал, но и в местах аварийных посадок: это Испания, Африка, Австралия. А «поймать» хорошую погоду на всем земном шаре одновременно практически невозможно. Мы же летаем при любой погоде.
– Павел Владимирович, когда стартовал первый космонавт нашей страны и мира Юрий Гагарин, он сказал: «Поехали!» А что сказали вы при старте?
– Тоже сказал: «Поехали!» Традиции живут. А когда мы состыковались, это было 1 апреля, и ЦУП нас начал поздравлять, я сказал своим коллегам-иностранцам, летевшим первый раз: «Господа, МКС, поезд дальше не пойдет…».
Валентин Сидоров. |
