|
 |
|
| |
|
В отсутствие других площадок, широкий разговор об этом фильме просто не мог не возникнуть на VII Магаданских Рождественских образовательных чтениях – участники круглого стола «Церковь. Культура. Общество» ввиду ограниченности времени общения пожертвовали даже достаточно большим числом заранее подготовленных сообщений ради того, чтобы услышать размышления об «Острове» вузовского преподавателя Ольги Александровны Ежковой (мы предлагаем их читателю здесь, в сегодняшнем номере «ВМ»). И так хотелось после ее разъяснений своими «обновленными» глазами, с другого уровня понимания взглянуть на экран снова.
А сколько еще осталось недосказанного, недомысленного… В самый раз, кажется, нашему кинотеатру «Горняк», воспользовавшись ситуацией, залучить-таки «Остров» на свой экран. Быть может, найдутся и спонсоры, пожелающие в эти предпасхальные недели организовать благотворительные показы этого фильма для молодежи, студентов и учащихся, для пожилого поколения горожан. Сам фильм провоцирует всех на высокие мысли и добрые дела.
ПУТЬ К ЕДИНЕНИЮ
Фильм П. Лунгина «Остров»: зрительские впечатления
Современное кино стремится нас потрясти, удивить, заворожить, и часто ему это удается. Арсенал средств воздействия на зрителя сегодня велик. Но, к сожалению, все реже кино заставляет нас думать. «Остров» - отрадное явление. Вокруг фильма уже разгорелась нешуточная полемика. Мне довелось почитать мнения некоторых зрителей на разных сайтах Интернета. Мнения – самые разные. Попытаюсь сформулировать свое. Мне фильм очень понравился. Мне думается, что он займет особое место в русском кинематографе. Из этого я и буду исходить в своих дальнейших размышлениях.
Сам Павел Лунгин сформулировал идею своей картины так: «Обществу пора задуматься о вечности, о грехе, о совести». Жанр картины он определяет как житие. В центре ее судьба человека, совершившего преступление (предательство и убийство) и ушедшего в монастырь, где он искупает свой грех покаянием. Его почитают как старца, потому как ему дана необыкновенная сила совершать чудеса исцеления – духовного и физического. Вот, собственно, и весь сюжет. Да, наверное, он легко, как заметили некоторые критики, «раскладывается» на составные части. Но, надо заметить, что при этом собирается в целое.
Вереницей следуют эпизоды приезда на остров мирян, которые ищут совета, помощи, исцеления у отца Анатолия. «Не монастырь, а проходной двор», - сетует отец Иов. Некоторые зрители отметили как недостаток картины то, что «нет тонкой механики перехода из одного состояния в другое, нет явленной духовной работы. Нет пути к чуду, которое совершается на наших глазах. …Есть чудо как факт». Возможно. Однако мне думается, что это к фокуснику, к Дэвиду Копперфилду, можно обращаться с вопросом: «Как вы это делаете?». Здесь же все иначе: узнавание намерения или исцеление больного совершаются молитвой, а это и есть духовная работа, которой не увидел автор этой реплики.
Другой участник обсуждения картины в Интернете рассказал, что видел, как сидящая перед ним женщина крестилась в моменты, когда слышала молитвы с экрана. Вряд ли можно считать случайностью тот факт, что исполнители ведущих ролей (П. Мамонов, Д. Дюжев) – люди верующие и воцерковленные. Молитву нельзя сыграть, и актеры не пытаются это делать. Эта искренность веры и убеждения пронизывает всю картину.
Почему именно отец Анатолий, на первый взгляд слегка (а на чей-то взгляд и не слегка) малахольный, наделен чудесной силой? Вот отец Иов говорит, что он хотел бы людям помогать, а Господь ему этой силы не дает. Отец Филарет говорит, что тоже хотел подвиг отшельничества принять, да его путь по-другому сложился. Сам отец Анатолий недоумевает, почему именно его избрал Господь, чтобы являть Свою волю? Отец Анатолий говорит, что грехи его душу ему жгут. Может, поэтому он так категорически не хочет уходить из кочегарки: огонь не в печи, а внутри него, но именно этот огонь обогревает людей (вспомним совсем коротенький эпизод, когда отец Анатолий подходит к батарее в храме, прикасается к ней и, довольный, улыбается: теплая).
Кающийся отец Анатолий идет самой прямой дорогой: он полностью отказывается от себя, он никогда не возьмет на себя смелость лично решать чужие судьбы, сознавая свое несовершенство, свою греховность. Поэтому он не посмеет исказить волю Господа. Отец Филарет, так ценящий комфорт, уют, и хозяйственный отец Иов могут усомниться, стоит ли бедной женщине, которая считает себя вдовой, продавать дом, хозяйство, хряка и ехать куда-то во Францию (а в 1976 году это все равно что на Луну), чтобы закрыть глаза умирающему мужу. А отец Анатолий в этом не сомневается.
На первый взгляд, это, правда, шокирует: как это - все бросить? А на самом деле, что, собственно говоря, бросить? Разве уже не бросила все женщина, которая, прожив с мужем полгодочка, 30 лет вдовеет? Смог ли бы так ободрить дуреху, пришедшую просить благословения на аборт, суровый отец Иов, которого миряне раздражают? Отец Анатолий говорит с каждым из мирян на их языке, потому как способен смирить свою гордыню, чему и учит отца Иова. И не сразу отец Иов понимает смысл глупых, как ему кажется, подшучиваний над ним, а отец Анатолий его так учит смирению, лечит от гордыни и зависти. И не безуспешно. Не случайно в середине картины он говорит: «А ведь ты меня не любишь, отец Иов». А в конце картины: «А ведь ты меня любишь». И отец Иов еще сам не понимает, что искренностью своею («Да я тебя ненавижу», - в сердцах кидает он отцу Анатолию) начинает свой путь к осознанию своего греха и покаянию. Недаром именно он в конце картины несет крест над гробом отца Анатолия.
Один из зрителей сказал, что в картине не показан внутренний мир отца Анатолия. Другой зритель назвал его «трусом, предателем, ничтожеством» и отметил в связи с этим роль скудного каменистого пейзажа в картине: «Под низким небом предательства не светит солнце правды – Христос, но все тускло, хмуро, пришибленно». Мне совсем другое видится в суровом северном пейзаже – метафора внутреннего мира отца Анатолия, его покаяния. Его солнце засияет за порогом этой жизни. Ему будет дарован знак милосердия и прощения: жив оказался шкипер, а ныне адмирал Тихон Петрович, не дал ему Господь погибнуть. Но отец Анатолий сам не снимает с себя греха: он-то предал, он-то на курок нажал, потому и считает себя грешным.
В картине представлены образы трех священников, и режиссер говорил о трех разных путях к Богу.
Некоторые зрители восприняли их как противопоставленные друг другу: традиционно-правильные и от этого скучные отец Филарет, настоятель монастыря, и отец Иов, насельник монастыря и «перпендикулярный» им старец отец Анатолий. Я же как зритель противопоставления не увидела. Каждый из героев сознает свои грехи и искренне в них кается. Есть в монашестве такой символ: точка и сходящиеся к ней лучи. Точка – Бог, лучи – люди, которые к нему стараются приблизиться. И в картине я увидела, как, приближаясь к Богу, сознавая свои грехи и раскаиваясь в них, люди становятся ближе друг к другу. Не это ли путь к единению: не друг к другу, а к Богу, к вере, а тем самым – и друг к другу.
Ольга ЕЖКОВА, кандидат филологических наук, доцент
кафедры русского языка СМУ. |
